Снежный блюз
Шрифт:
– Пора прошвырнуться, ребята, – пробормотала она Берту.
Тот залпом допил чай и вскочил на ноги. Сес не сдвинулся с места. На каблуках своих чудовищных туфель Фрина слегка пошатывалась, поэтому она взяла Берта под руку и почти на цыпочках приблизилась к аптеке.
Она погладила Берта по руке и заговорила с невнятным австралийским акцентом.
– Подожди здесь, милый, я нам кое-что принесу, – пообещала она и проворно двинулась к прилавку.
Маленький плотный человечек внимательно посмотрел на подвыпившую шлюху. Он никогда ее прежде не видел, но как сам он часто говорил: «Невозможно знать в лицо каждую шлюху на Литтл Лоне».
Фрина сделал жест рукой.
– Мне тех розовых порошков, – невнятно проговорила она.
Аптекарь медлил, как будто ожидал продолжения фразы.
Мозг Фрины, работавший чрезвычайно активно, тут же предложил ей решение. Она вспомнила рекламу, развешанную вдоль железнодорожных путей, – «Розовые пилюли доктора Паркинсона для цвета лица». [50]
– Тех розовых порошков для цвета лица, – добавила она, протягивая десятишиллинговую банкноту.
50
Намек на лекарственное средство «Dr William’s Pink Pills for Pale People», запатентованное в конце XIX в. компанией «G.T. Fulford & Co.» и включавшее в свой состав оксид железа и сульфат магния. Считалось, что оно помогает от хореи, ревматической лихорадки, головной боли, последствий гриппа, тахикардии, а также при бледности и желтоватом цвете лица. Лекарство очень широко рекламировалось и продавалось в 82 странах мира.
Человек кивнул и в обмен на деньги подал ей крошечный пакетик из розовой бумаги, на котором красовалось: «Розовые порошки Петерсона для цвета лица» и где содержалось небольшое количество нужного вещества.
Фрина слабо кивнула аптекарю и отправилась назад к Берту.
– Идем, морячок, – произнесла она, тяжело наваливаясь на кавалера. – Давай вернемся ко мне.
Берт обнял ее и повел прочь, к канаве, где, как всегда слегка осевший на колесах, обитал их «Моррис». Сес почти бесшумно последовал за ними.
– Сес, отнеси это в больницу королевы Виктории доктору Макмиллан и возвращайся к нам, – распорядилась Фрина, сунув пакетик в ладонь Сеса. – А мы с Бертом продолжим кутить. Будем ждать тебя в «Мамаше Джеймс», старина.
– Разве мы еще не закончили? – прошептал ей на ухо Берт.
Он находил это предприятие нервным и опасным, хотя и получал некоторую компенсацию в виде близости Фрины.
– Пока нет. Я хочу посмотреть, кто еще сюда заходит, – ответила Фрина и опять повела его по улице.
Они снова нашли места в «Мамаше Джеймс». В такой пивной Фрине еще никогда не доводилось бывать. Она занимала часть старого дома с верандой со стороны фасада. Сама Мамаша Джеймс оказалась ирландкой огромного роста, выглядевшей лет на триста, с лицом, которое вполне могло заставить молоко свернуться, и железной рукой. Она разносила свое ядовитое пойло посетителям, сидевшим на веранде и прямо на тротуаре. В доме стоял тошнотворный запах – вонь экскрементов и кухонный чад. Фрина подумала: ни за что на свете, даже если бы долго голодала, она бы не съела ни крошки из кухни, в которую не решился бы войти ни один санитарный инспектор.
Три-четыре ночные бабочки сидели на веранде под оцинкованной крышей и, потягивая джин или пиво, пристально глядели на Фрину. Она почувствовала близость опасности. И дело было не только в том, что она выслеживала кокаиновую банду; любая из этих девушек могла возмутиться ее присутствием здесь, на их территории, и устроить сцену или позвать сутенера. Скверное дело.
Фрина громко обратилась к Берту:
– Пора нам идти домой, милый. Завтра утром мне рано вставать на фабрику.
Женщины отвели от нее глаза и успокоились. Дилетантка, подумали они, вышла поразвлечься и немного подзаработать. Никакой опасности.
Фрина с облегчением вздохнула.
– Это похоже на ожидание атаки, – заметил Берт.
– Ты, кажется, говорил однажды, что война – заговор капиталистов, – прошептала Фрина.
– Да, так и есть. Но нам с Сесом пришлось в нем поучаствовать. Мы познакомились на передовой в Галлиполи, – продолжал Берт. – Он спас мне жизнь – толкнул меня на дно окопа в тот момент, когда турок целился мне в башку. Мы выбрались оттуда живыми, в отличие от многих. Повезло нам, – заключил он. – Теперь я вспоминаю это всегда, когда приходится ждать.
К наркоторговцу подошли новые покупатели. Фрина подсчитала, что за три часа он заработал не меньше сотни фунтов. Она порадовалась за свой наряд. Вульгарное платье и дырявые чулки как нельзя лучше подходили к этому месту. Фрина подумала было, что сегодня они не увидят больше ничего интересного, и уже собиралась толкнуть Берта локтем и сказать, что дело сделано и пора по домам, как вдруг заметила закутанную в плащ фигуру человека, на секунду остановившегося в свете уличного фонаря, и затаила дыхание.
– О господи, – прошептала она и вытянула шею.
Берт увидел, как высокая театральная фигура приблизилась к лавке аптекаря и потребовала:
– Кокаин!
– Это Саша, – прошептала ошеломленная Фрина. – Да он с ума сошел!
– Тот парень, которого мы подобрали с заточкой в боку? – шепнул Берт на ухо Фрине.
Она кивнула.
– Нам обязательно его спасать? – уныло спросил Берт. Он не любил иностранцев, за исключением товарищей-коммунистов. А Саша был контрреволюционером.
Фрина захихикала тонким голоском и шлепнула Берта по руке, которую он положил ей на колено.
Лицо аптекаря приобрело оттенок сала, его помощница благоразумно предпочла исчезнуть. Завсегдатаи «Мамаши Джеймс» встрепенулись и принялись наблюдать за происходящим. Три человека с необычно серьезным для Литтл Лона видом двинулись в сторону Саши.
Фрина сжала зубы. Так вести себя может либо комедиант, либо идиот.
– Пора бы уже Сесу вернуться, – волновался Берт. – Не в его привычках опаздывать к драке.