Снежный человек (илл. И. Архипова)
Шрифт:
Вечером, усталые, возвращались в лагерь, ели и, как срубленные деревья, падали на нары и спали.
В воскресные дни пили, играли в карты, пели песни.
Рохкимайнены, отказывая себе во всем, копили деньги и посылали матери Тодди.
Но денег не хватало. В конце зимы они получили письмо от матери Тодди. Она писала, что если она не заплатит долг хозяину квартиры, то ее с детьми выселят прямо на улицу. Необходимы пятьдесят долларов.
— Где взять?
Наступила весна. Горячее солнце растопило льды. Вскрылась река, и для лесорубов наступило самое горячее время — сплав.
Строевой, корабельный, пропсовый лес, заготовленный исподволь, клеймили на месте. После сплавщики стягами скатывали его в реку.
Бревна двигались по реке, обгоняя друг друга. Они заполнили ее от края до края. Казалось, что вместо реки есть только живой, непрестанно движущийся помост из бревен.
При выходе с пристани Киртоки, на изгибе реки, одно из бревен уткнулось в низкий берег и застряло, преградив путь другим. На него с треском наткнулись следующие и остановились.
Мог образоваться залом. Это — плохое дело… Сейчас вся масса бревен полезет друг на друга, заполнит реку до самого дна… Вода выйдет из берегов, снесет лагерь со всем имуществом, а бревна останутся гнить в воде…
Тогда — прощай барыши!..
Хозяин растерянно бегал по берегу, заглядывая в лица лесорубов, и умолял:
— Ребята, что же вы! Ведь пропадет все… убыток… Разорюсь…
Но людям не хотелось для него рисковать жизнью. Лесорубы не любили хозяина за грубость и жадность, за то, что он вечно обсчитывал их и плохо кормил.
— Двадцать пять долларов тому, кто сорвет залом! — крикнул хозяин.
Люди молчали. Треск и грохот От натыкавшихся друг на друга бревен усилился, заглушая все голоса. Вода начала подниматься.
— Пятьдесят долларов!
— Сто!
— Двести! — надрывался хозяин.
— Двести? — спросил Эйно. Хозяин кивнул головой.
— Я сорву залом… — тихо сказал Эйно. Схватив топор, он бросился в реку.
— Сумасшедший! — крикнул кто-то с берега.
Прыгая с одного бревна на другое, скользя и балансируя, как заправский акробат, Эйно начал рубить конец уткнувшегося в берег бревна.
Старик Лоазари схватил багор и по пояс в воде принялся помогать сыну.
— Отец, отойди, я сам… — говорил, задыхаясь, Эйно.
В тот момент, когда последний взмах топора отделит бревно от берега, надо успеть толкнуть бревно, дав нужное направление, а самому успеть прыгнуть обратно на берег. Иначе вся масса бревен с необычайной силой устремится в освободившийся проход, и смельчаку гибель.
Люди на берегу, затаив дыхание, следили за опасной и ловкой работой лесорубов.
— Видно, им до зарезу нужны деньги, — сказал высокий, сухощавый машинист Ивенс.
Еще удар — и масса бревен с оглушительным треском хлынула в проход.
Эйно успел прыгнуть на бревно, ближайшее к берегу, но поскользнулся и упал в воду. Следующим бревном его ударило в голову.
Старый Лоазари охнул и медленно осел на землю.
Ивенс первый кинулся в воду на помощь товарищу. За ним последовали другие лесорубы. Рискуя жизнью, они вытащили Эйно из воды. Он был в тяжелом состоянии. Старик повез сына в ближайшую больницу.
Хозяин на первое время дал только пятьдесят долларов.
— Остальные получишь после, — сказал он Лоазари. Эйно пролежал в больнице два месяца. Отец истратил все деньги на его лечение.
По выходе из больницы, еще совсем слабым, Эйно вернулся в лагерь.
Хозяин встретил Эйно холодно. Ему не нравилось то, что Эйно не встал сразу на работу. Об остальных деньгах не говорил ни слова.
— Здесь не курорт, а лагерь лесорубов, черт вас возьми! — ворчал он.
Рохкимайнены решили получить свои деньги и уйти.
В воскресный день, после завтрака, отец и сын попросили расчет. Хозяин не возражал. Но когда Эйно напомнил о недоданных ему ста пятидесяти долларах, хозяин рассердился:
— Хватит и пятидесяти. Это большая сумма!
— Но ведь вы обещали двести?… — настаивал Эйно.
— Х-хо!.. Работа! Две минуты помахал топором и пятьдесят долларов положил в карман, и это мало?!
— Но ведь я рисковал жизнью, — волнуясь и бледнея, говорил Эйно.
— Жизнью! Да чего стоит твоя жизнь?! Мало вас таких подыхает с голоду!
— Вы недобрый человек, мистер Киртоки, — тихо сказал старый Лоазари.
— А ты молчи, старая рухлядь, узел с тряпьем! — грубо оборвал его хозяин. — Я такому старью кусок хлеба из милости давал, а ты разговаривать?! Ты должен был внушить своему сыну уважение и благодарность к хозяину. Неправда ли, ребята?
Лесорубы промолчали.
Хозяин, красный от злости, вылез из-за стола и шагнул к своей каморке.
Но машинист Ивенс, отец рыженькой Мери, встал в дверях. Громко и раздельно произнося каждое слово, сказал:
— Так как же будет, хозяин, насчет уплаты денег этому парню?
Хозяин сжал кулаки. Но лесорубы следили за каждым его движением. Он в бешенстве рванулся к выходной двери. И у этой двери, словно нехотя, встал еще один лесоруб.
— Придется платить, хозяин, — сказал он задумчиво и пыхнул трубкой.
— У американцев принято держать слово! — запальчиво крикнул молодой голос.
— Вы что, бунт? Полицию!!! — заорал хозяин. Лесорубы молчали, покуривая, как будто бы никто не кричал и вообще ничего не произошло.
В этом молчании хозяин почувствовал вдруг силу и враждебность всех этих людей. Его охватил страх, самый подлый страх за свою шкуру.
Дрожащими руками он вынул бумажник, отсчитал сто пятьдесят долларов и положил их на край стола.
Эйно взял деньги.
— Спасибо, ребята, и прощайте! — поклонился старый Лоазари.