Снежный ком
Шрифт:
— В самом деле удивительно! — по-прежнему не отрываясь от книги, тут же согласился папа.
Тетя Клопа обиделась:
— Да вы меня совсем не слушаете, Петр Яковлевич!..
— Что вы, очень внимательно слушаю!.. Так как там у вас завершилось с этой дамой?
— Я приняла заказ, — с достоинством сказала тетя Клопа. — Бывали у меня случаи посложнее, но и этот непростой… Если увидите даму в розовом шифоне, присмотритесь, пожалуйста, мне просто интересно, как вам понравится моя работа…
— Но я в вашем деле мало что понимаю… — вежливо ответил папа, хотя мог бы сказать и поопределеннее. Мне и то ясно было, что папе до этой дамы без талии, зато с двумя вытачками, «как до лампочки».
— Ну вот видите, — сразу огорчилась тетя Клопа, — уже отказываетесь… А говорите, я вам не навязываюсь…
Папа молчал. Да и я бы не нашелся, что ей ответить.
— А все ведь от одиночества, — продолжала «петь» тетя Клопа. — Очень бывает трудно одинокому человеку, ведь вы и по себе это знаете…
— А Наташка?.. — наконец-то не выдержал я.
Тетя Клопа от неожиданности даже оглянулась.
— Вот он, герой, — сказал папа. — Я его жду, а он со своим Павликом впечатлениями обменивается… А почему глаза красные?
— Все в порядке, па, — сказал я. — Веткой хлестнуло…
Папа хоть и журил меня, но выглядел веселым. Видно, очень уж по душе была ему эта книжка, которую достала для него тетя Клопа.
С тревогой я прислушивался, не хлопнет ли наружная дверь, не бежит ли жаловаться на меня Наташка. Но все пока было тихо.
— Надо поосторожнее, — начал было папа и не договорил: в руках у тети Клопы оказалась опять та же коробка из-под «Геркулеса».
— А вот и Слава, — не обратив внимания на мой выкрик о Наташке, сказала тетя Клопа. — Ну так что, может, возьмете этого Павлика?
— Па! — я заторопился, чтобы папа сгоряча не отказался. — Давай возьмем для Павлика. Ему ведь тоже очень хочется хомячка…
— Ну хорошо, давайте вашего Павлика, — сказал папа и внимательно посмотрел на меня. Конечно же, он заметил, что у меня далеко «не все в порядке».
По привычке он хотел было закрыть дверь перед тетей Клопой, но та уже протиснулась к нам в коридор.
— Что же вы так торопитесь, Петр Яковлевич? — лукаво улыбаясь, спросила она. — Жены боитесь? Или за себя не ручаетесь?.. А я вот еще Людмиле Ивановне и варенья принесла. Не хотите ли со Славой попробовать?
— Ну почему я боюсь? — смущенно пробормотал папа. — Можно и попробовать…
— Ша-а-а-а-алун! — пропела тетя Клопа и погрозила папе пальцем. — Напрасно, напрасно Людмила Ивановна оставляет молодого мужа одного. Только с вокзала и — к маме?.. Ха-ха-ха!..
— Почему одного? — начал было я, но папа так строго на меня посмотрел, что я тут же осекся и занялся новым хомячком.
— Ну что ж, проходите, — смирившись, сказал папа тете Клопе. Он будто бы и не слышал ее дурацкое «шалун». — Мама наша что-то задержалась. Будем без нее пить чай с вашим вареньем. Кстати, у нас и торт есть… Прошу!..
Я улучил минуту и побежал знакомить Павлика с Васькой.
Павлик забился в один угол ящика из-под посылки, Васька — в другой. Сидят, друг на друга посматривают, глазками поблескивают.
— Слава, где ты там?
— Славик!
— Иду!..
Вымыв руки в ванной и ополоснув лицо, я вытерся насухо и вошел в кухню. Торт не только стоял на столе, но уже был нарезан треугольными ломтями, и я сразу же «положил глаз» на кусок с кремовой розой.
Тетя Клопа накладывала варенье в розетки. А папа все рассматривал принесенную ею книжку. На каждой странице в ней были цветные фотографии деревянных теремов. Папа не только любовался теремами, но даже ласково гладил их ладонями, как будто это были его лучшие, милые сердцу друзья.
— Кушайте, пожалуйста, Петр Яковлевич, — совсем как хозяйка сказала тетя Клопа, подвигая лапе чай в подстаканнике, розетку с вареньем и блюдечко с тортом. Положила она торт и мне. И надо же. Точно тот кусок с кремовой розой, который я приметил.
Отхлебнув чаю, я надеялся утешиться тортом, но даже торт мне в горло не лез. Сидел я словно на иголках, пряча глаза от папы, чувствуя, как пылают щеки и уши. Папа, конечно же, заметил, насколько я хорош. Он даже, будто между прочим, приложил теплую ладонь к моему лбу и в недоумении слегка пожал плечами, потому что наверняка никакой температуры у меня не было.
Ни жив ни мертв, каждую минуту я ждал, что вот-вот раздастся звонок и явится Наташка. Тетя Клопа поссорится с папой, мама узнает, поссорится с тетей Клопой, тетя Клопа вместе с Наташкой нажалуются директору школы Артемию Ивановичу, Артемий Иванович вызовет нашего классного руководителя Юлию Николаевну, та — Костю — вожатого пионеротряда, и пойдет, и пойдет… А потом до самого десятого класса на каждом собрании будут вспоминать, как перевоспитывали хулигана Вячеслава Ручейникова.
И вдруг в голове у меня как будто все перевернулось. «А папа?» «Папу будет утешать тетя Клопа?.. С Наташкой?..» Не бывать этому!.. Я знал, что я должен был сделать.
Отодвинув блюдечко с остатками торта, я сложил руки на столе и, глядя прямо в румяное лицо тете Клопе, спокойно сказал:
— Клеопатра Сидоровна, я вашей Наташке кулаком нос разбил… У нее и кровь пошла… Пирогов ваших нам не надо. Можете и свою книжку забрать…
С каждым моим новым высказыванием папины брови сами собой все выше лезли на лоб. Кося глазами в его сторону, замерла и тетя Клопа.
— Слушай! — с удивлением остановил меня папа. — Что с тобой? Да ты просто грубиян!..