Снежный ком
Шрифт:
— Так мама называет Георгия Ивановича — отца твоего приятеля.
Тут я даже рот раскрыл от удивления. Мне и в голову не приходило, что Георгия Ивановича Бояринцева — очень большого министра из очень большого министерстве! — можно называть вот так вот запросто: «Жоркой». Все ребята звали его только Георгием Ивановичем, потому что он всегда привозил Павлику из-за рубежа жевательные резинки.
Один раз Георгий Иванович сам подарил мне жвачку, и не простую, а надувную — «бабл гамм». Жуешь ее жуешь, а потом пузырь как надуешь! Всем на зависть! Не помню только, откуда
И вдруг меня поразила мысль: «Если Георгий Иванович приехал из Швейцарии, наверняка Павлику жвачки привез! Надо только раньше других успеть к нему!
— Па… Можно я сбегаю узнаю, вдруг Павлик приехал?
— Беги, только сразу возвращайся, — разрешил папа, — буду ждать…
— Я скоро!
Но кое-как одетым к Павлику не пойдешь. У него-то всегда все самое модное. И нам, его приятелям, очень трудно тягаться с Павликом. Например, мне: мой папа никогда за рубеж не ездит и никакие «тряпки», как говорит мама, не привозит…
Я быстро приметал карманы «Ли» к индийским джинсам, которые с настоящими американскими и рядом не лежали. Теперь они стали совсем вроде бы как настоящие «Ли», но только для тех, кто не понимает. Но Павлик-то понимает! Запросто может заметить!..
— Что-то я в толк не возьму, — наблюдая за мной, сказал папа, — чем хуже твои новые джинсы этих старых фирмы «Ли»? Вон у тебя на заднем кармане даже мартышка нарисована…
— Что ты, папа, — тут же возразил я. — Того, кто понимает, мартышка не обманет: нарисована красиво, а «чертова кожа» — вроде бы и не с черта, а так, дохленькая шкурка с какой-нибудь пенсионерки бабы-яги… Фирме «Ли» или там «Левис-Страус» мартышки или слоны с крокодилами вовсе ни к чему, потому что сам материал — люкс! У настоящих «Ли» задний карман сделан просто: сверху прямо, книзу — заострено, как щит у рыцаря. По краю прошит двойной строчкой. Такая же двойная строчка волнистой линией поперек. И все!.. И никаких мартышек!
Папа хотел что-то сказать, но только рукой махнул и снова склонился над своим чертежом, и тут я понял, что в джинсах разбираюсь лучше моего папы! Это было очень приятное открытие.
Мне ведь и в самом деле повезло: перед самым отъездом в деревню я удачно выменял у «лопуха Вовки» из 5-го «А» настоящие карманы «Ли». Джинсы он истрепал, а карманы остались. Я и спихнул ему за них свои самые неходовые марки «Животный мир», что в любом киоске «Союзпечати» покупай сколько хочешь. Теперь оставалось только проверить, заметит или не заметит Павлик Бояринцев, что у меня под отличненькими карманами «Ли» сидит мартышка фирмы «Милтонс»?
Эта окаянная мартышка сзади меня как огнем пекла. Стоило мне надеть свои джинсы с «двойным дном», сразу начинало казаться, что вся Москва только на них и смотрит.
Одолеваемый недобрыми предчувствиями, я схватил свой югославский берет, японскую куртку с молниями на колечках и выскочил за дверь.
На лестничной площадке я тут же почувствовал чей-то пристальный взгляд.
Дыхание дикого запада или — позор ковбоя
Я
Одета Наташка в красные польские рейтузы, белое румынское пальто и тоже белую пуховую шапочку, кажется, из Вьетнама. Приделай к Наташкиной голове красный клюв и получится аистенок. Не видно только, какие на ней ботинки. Но я знал: тетя Клопа всегда покупала ей чешские «бульдожки» на низком каблуке.
Наташка так и впилась в меня своими огромными, темными на этом расстоянии глазищами. А на самом деле глаза у нее, хоть и большие, а ничего особенного, обыкновенные, серые…
— Ты куда? — выпалила Наташка.
— Георгий Иванович приехал! — ляпнул я ни с того ни с сего и тут же пожалел, что открыл рот: Наташку с площадки как ветром сдуло.
Лязгнула дверца лифта, и я понял, что Наташка нарочно держала открытую кабину на своем этаже — на всякий случай. Она и в школе соображала страшно быстро. Не смотри, что первоклашка, вмиг научилась угадывать, спросят ее сегодня или нет… Сейчас же наверняка смекнула, что Георгий Иванович привез Павлику жвачки. Сколько раз уже я замечал: промолчишь, никогда не пожалеешь, а стоит открыть рот, тут же попадешь впросак.
Я бросился вниз по лестнице. Лифт с Наташкой, опережая меня, камнем ринулся вниз.
Перелетая через две ступеньки, я, конечно, успел бы догнать Наташку и первым выскочить во двор. Но тут, как на беду, передо мной возникло что-то темное, и я с боевого разворота угодил головой в чей-то тощий живот. Обладатель живота икнул от неожиданности и недружелюбно сказал:
— Ой, да чтоб ты облупился, поганец!
Я поднял голову и увидел дядю Колю — маляра-водопроводчика, нашего общественного воспитателя ЖЭКа и, как он сам себя называл, «общественного инспектора». Перед тем, как я стукнул его, он чинно-благородно поднимался по лестнице, неся в руке ящик с инструментом.
— Извините…
Я ловко нырнул под руку дяде Коле, со всех ног перепрыгивая теперь уже не через две, а через три ступеньки.
Мы с Павликом любили дядю Колю за то, что он умел делать все: водопровод починить или там канализацию, поштукатурить, побелить, оклеить стены обоями, поплотничать… А не любили мы его… Но мне сейчас даже подумать было некогда, за что мы его не любили…
Как я ни торопился, а все-таки не успел: Наташка уже спустилась вниз и с разбегу открыла тяжелую входную дверь с очень тугой пружиной. Только и увидел Наташкины длинные ноги в красных рейтузах да белую шапочку с метнувшимися из-под нее косичками.