Снежный ком
Шрифт:
Так и стали с тех пор называть этот стол от комплекта финской кухни — «Белый домик».
— Боже мой! — повторила мама. — Может быть, ты все-таки объяснишь, что все это значит?.. Через неделю мне начинать новый учебный год с этими мучителями (она сделала жест в мою сторону, хотя лично я никогда ее особенно не мучал), а где прикажешь заниматься? (Это она точно сказала: мама всегда у нас занимается на кухне.) Где готовить?.. И кто будет собирать эти трубы? Сколько добивались, чтобы мойка не текла? А теперь что, опять целых полгода твоего дядю Колю ждать?..
— Да дядю Колю я уже пригласил, — сказал обескураженный папа. — Вышел он тут по делу на минутку…
Я, конечно, промолчал и не стал говорить, по какому делу вышел дядя Коля. Узнала бы мама, что у нас еще и Генка Купи-продай побывал, папе еще больше бы от нее досталось…
Конечно, в другое время папа, как всегда, сказал бы маме что-нибудь веселое, но сейчас ему было не до веселья. Чтобы не показать маме свое огорчение, он заглянул за отодвинутый от стенки «Белый домик» и с недоумением пожал плечами:
— Ничего не понимаю, откуда здесь столько песку?
— Наверное, и у нас надумал что-нибудь строить? — ледяным тоном предположила мама.
— Ну зачем ты так говоришь, Милочка, — запротестовал папа. — Я, что ли, сюда насыпал этот песок?
И тут я увидел за мойкой, выдранной вместе с толстыми кривыми трубами, открытую Васькину клетку, а в клетке — лишь разорванный бумажный кулек, вокруг которого рассыпались остатки перловой крупы.
С этим Генкой, забравшимся в нашу квартиру, когда мне пришлось добрых полчаса просидеть в засаде, с этими неприятными разговорами насчет бетонных блоков и маминого модного пальто, я как-то совсем забыл о Ваське. А ведь бежал домой и в окно по лестнице полез только для того, чтобы поскорее его увидеть! И вот, оказывается, Васьки нет, клетка пустая!..
— Папа! — закричал я в страшном испуге. — А где же Васька?!
— Вот и я уже целую неделю ломаю себе голову: «Где же Васька?»
— Только этого не хватало, — возмутилась мама. — Так это из-за вашего паршивого Васьки такой погром?
— А уж тут я с тобой не соглашусь, — сказал папа. — Один хомячок в жизни ребенка значит гораздо больше, чем десять пар самых модных штанов!
— Батюшки светы! — забормотала бабушка. — Чего говорит-то! Ересь какую несет!
— Действительно, — поддержала ее мама. — После этих твоих слов я уже ничему не буду удивляться!..
— Папа! — еще громче закричал я. — А ты, когда из командировки приехал, разве не прочитал мое письмо?
— Конечно, прочитал…
— Так что же ты, папа?
Папе было явно досадно, что все так получилось, но ответил он спокойно:
— Видишь ли, сын… Получилась неувязка… Ты мне написал, что твой Васька остался в клетке. А я приехал и вижу: клетка пустая. Кроме разорванного кулька из-под крупы, ничего в ней нет. Открыл я дверцу, тронул кулек, а Васька как выпрыгнет из него и шасть под мойку, только его и видели. Крупу он съел, а в кульке спал.
Я почувствовал, что пол закачался у меня под ногами, слезы сами навернулись на глаза.
— Сколько лет уже вам обоим твержу, — словно бы издалека услышал я голос мамы, — когда же вы прибьете планку под мойкой в кухне? То мусор туда забивается, то чайные ложки. А теперь еще и ваш Васька забежал?..
— Подохнет там, завоняется, — вставила свое слово бабушка.
— Бабушка, что ты говоришь? — в страхе остановил я ее. — Папа, а ты пробовал звать Ваську?
— Звал… И морковку и яблоки возле мойки раскладывал. Не выходит, и все…
Я с трудом сдерживался, чтобы не разреветься во весь голос.
— Ну что ты намерен делать дальше? Стену ломать? — тем же тоном спросила мама. — Удивляюсь, как только ты сюда бульдозер не втащил! А в общем, и сам его великолепно заменяешь!..
Папа не ответил. Глянув на груду песка за «Белым домиком», он вдруг хлопнул себя по лбу.
— Так вот же он, Васька!..
Я с недоумением тоже заглянул за «Белый домик» и увидел, что там, где кто-то нагреб в углу не меньше ведра песку, торчала какая-то белая дырчатая тряпка. Больше ничего…
— Ну что ж ты, не видишь, что ли? — спросил папа. — Построил себе Васька дом в засыпке между панелями и дверь за собой закрыл… А ну-ка тащи эту тряпку!..
Но едва я потащил из норки это нечто белое, сразу понял, что в руке у меня вовсе не «тряпка», а мамина любимая кофточка, которую она называла непонятным словом «гипюр».
«Хоть бы не заметила!» — подумал я, невольно приостанавливая спасательные работы. Сначала этот самый «гипюр» шел из норки довольно легко, но потом будто бы застрял или за что-то зацепился. Тут, конечно, понял и папа, что это за «тряпка» у меня в руках. Мы с ним только переглянулись. Замешкавшись на секунду, я выпустил из пальцев кофточку, и она мгновенно чуть ли не вся исчезла в норке.
— Тут он, Васька! — закричал я радостно, совсем уже не думая, что за «гипюр» нам с папой попадет гораздо больше, чем за погром в кухне.
Стараясь не выпустить из пальцев ускользающую кофточку, я сантиметр за сантиметром стал подтаскивать ее к себе и, наконец, вытащил на поверхность вцепившегося зубами в мамин «гипюр» разозлившегося не на шутку нашего общего любимца хомячка Ваську.
— Господи помилуй! — сказала бабушка.
Васька крепко держал кофточку своими большущими желтоватыми резцами и с негодованием хватал воздух перед мордочкой короткими лапками, как будто дирижировал. Так и перенес я его через «Белый домик» по воздуху, потому что знал: Васька умрет от жадности, а из зубов так удачно найденную «дверь» не выпустит. Только я его взял в руки, он тут же пребольно тяпнул меня за палец.
— Ой! — невольно вскрикнул я.
— Что такое? — спросил папа.
— Васька кусается.
— Погоди, брат, это еще не самое страшное, — сказал вполголоса папа.
И тут мама увидела свой «гипюр».
— Петя! — почти в отчаянии крикнула она. — Это же моя лучшая кофточка! Мне же теперь совсем не в чем будет выйти!..
— Свят! Свят! Свят! — сказала бабушка.
— Все!.. Сгорели!.. — Низко наклонившись, папа принялся двумя руками забрасывать песком Васькину нору. Конечно, ему очень не хотелось ссориться с мамой, но так уж получалось в нашей семье: не кончалась еще одна ссора, как тут же начиналась другая…