Снежный ком
Шрифт:
Не первый раз уже дядя Фрол затевал со мной этот разговор об иконе школы Рублева. (О том, что икону писал сам Рублев, я, конечно, и не помышлял.) Все, что мог мне сказать мой дядюшка, я хорошо знал и полностью разделял его взгляды. С самого детства я привык, что эта икона стоит немалых денег. Оказывается, Тема и на нее успел «глаз положить». Воистину, ничто не проходит мимо его зоркого взгляда!..
На крыльце послышались легкие шаги, я понял, что это уже вернулась Ляля. Неужели она так быстро слетала в город и вернулась обратно на автобусе? Но это было именно так: я слышал не только Лялькины шаги, но и ее голос.
Аполлинарии Васильевны с Лялькой не было, скорей всего она отчитывалась в костановской больнице, что сказал городской хирург про грыжу деда Никанора.
Услышав голоса гостей, в комнату вошла тетя Маша. Застав Фрола созерцающим «Христа в силе», она заохала, запричитала:
— Да что ж ты, Фролушко, из больницы-то убежал? Как же мы тебя дома лечить будем? Зараза бы какая не прилепилась!
— Ладно, мать, не шуми. Клавдий Федорович полечит. Вон, кажись, Лариска-то из города прикатила, может, и правда, облепиховое масло привезла.
Тетя Маша даже руками всплеснула:
— Как же ей удалось слетать туда и обратно?
— А ей всегда все удается, — ответил я за дядю Фрола и выскочил в сени.
Мне страшно хотелось посмотреть на Ляльку, как она будет себя вести после того, что произошло между нею и Темой в моторке. Я уж и вопросик ей заготовил, как, мол, ты себя, Ляля, чувствуешь?
Но вопрос мой с подковыркой повис в воздухе: вслед за Лялькой входили парни.
— Лялечка, неужто привезла? — встретила ее тетя Маша.
— Привезла, тетя Маша, привезла! — ласковым голосом пропела Лялька. — Лечи на здоровье!..
Бросив небрежно: «И ты здесь, Боря», Ляля прошла мимо меня к дяде Фролу, деловито спросила:
— Ну как себя чувствует наш больной?
— Отлично, товарищ профессор, отлично! С вашим возвращением вообще превосходно, — радостно сообщил ей дядя Фрол.
А я в это время стоял и думал: «Черт бы побрал этого Тему с его «блатами» и умением все доставать!..» Не скажу, что я беспомощный, но так вот запросто слетать и привезти облепиховое масло — очень большой дефицит — я бы не смог. А вот Лялька смогла только потому, что посылал ее Тема. Никогда в жизни я не достигну того, чем Тема владеет уже сейчас! Чем владеет? Блатами? Наглостью? Показухой? Умением себя подать?.. Не больше!
— Гостей-то сколько! — всполошилась тетя Маша. — А я только полную уборку у себя начала, и Фрола Ивановича некуда положить!.. Пойдем, Фролушко, намажу я тебя…
Выручила ее появившаяся вслед за Лялькой Аполлинария Васильевна:
— Какая забота! Потом и уберешься! А гостей здесь примем!..
Дядя Фрол не пожелал уходить на свою половину, пока тетя Маша не закончит там уборку, и женщины постелили ему возле русской печи на голбце.
Голбцом в Костанове называется высокая полка, пристроенная к печи, откуда раньше вся семья забиралась на полати. Русские рубленые дома, особенно в верхнем и среднем Поволжье, строили продуманно, по отработанному веками образцу…
Тетя Маша, выставив всех из комнаты, смазала Фролу открывшуюся рану и наложила повязку, сделав это не хуже операционной медсестры.
Когда лечение Фрола было закончено, в комнату вслед за Ларисой вошли мои дружки Петро и Николай. За ними змейкой скользнула пестрая Катя.
На столе появились вместе с редиской и пучками зелени двухлитровая банка сметаны, домашняя колбаса, две бутылки портвейна.
— Что за праздник? По какому случаю вино? — удивился дядя Фрол.
— Со свиданьицем, чтобы вы скорее поправлялись, — разъяснил Петя Кунжин, а Коля Лукашов добавил:
— Если не возражаете, пришли ваши этюды посмотреть. Боря нам немало о них говорил.
Я похолодел: а ну как дядя Фрол вздумает вместе со своими этюдами показать портрет Ляльки, над которым я уже почти полгода мучился? Вроде и получилось у меня сходство, а вот характер попробуй улови, чтобы в портрете передать главную суть. Сама Лялька, и та не знает, сколько у нее пятниц на неделе, так откуда мне знать?
Глянув на дядю Фрола и перехватив его ответный взгляд, я незаметно ткнул пальцем в сторону Ляльки, обвел в воздухе прямоугольник и отрицательно качнул головой. Дядя Фрол, кажется, понял меня и таким же кивком подтвердил, что не собирается меня выдавать.
Я понимал: ребята пришли в гости не только потому, что Петру и Николаю захотелось посмотреть живопись дяди Фрола, но и потому, что им приятно было навестить человека, у которого они прошлым летом провели в гостях около двух недель, и словно бы открыли для себя жизнь заново.
Смешно сказать, но, например, Коля Лукашов только здесь впервые в жизни научился косить траву, пилить и колоть дрова, окучивать картошку, ловить рыбу удочкой. Другими словами, осваивал все то, что любой деревенский мальчишка умеет делать с пятилетнего возраста, да еще и взрослым объяснит, как ориентироваться в лесу, какие грибы можно брать, а какие нельзя, где искать белые, а где рыжики и почему весной удочку надо забрасывать у самого берега, а летом — подальше.
Все деревенские нехитрые премудрости объяснял моим парням Фрол Иванович — великий знаток родных мест — полей, лесов и лугов, ну а Лялька, с детства отдыхая в деревне у дяди Фрола и троюродной своей бабки Аполлинарии Васильевны, и сама все преотлично умела делать и все здесь знала.
Искоса наблюдая за нею, я понимал, что мыслями она далеко, может быть, сейчас с Темой или уже поступает в МИМО. Не раз видела она этюды дяди Фрола, да кое-какие и мои, но это ей было неинтересно. А что же интересно? Ясно что! Джинсы за сто восемьдесят «рэ», в которых она моталась в город, и золотой кулон на цепочке!.. А потом ей захочется ожерелье из муравьиных яиц и такой же, как у нефтяного магната Кувейта, автомобиль из чистого золота…
Я притащил самые любимые этюды дяди Фрола, которые и мне были по душе, расставил их на лавке вдоль стены.
Особенно нам обоим нравились «Стога» и «Вечер».
На первом этюде — сенокос — самая радостная пора в деревне: залитые солнцем стога свежескошенного сена, на переднем плане косари в белых рубахах со сверкающими косами в руках. Дальше, в глубине, бабы в цветастых платьях ворошат свежескошенную траву. И таким праздником света веет от всей этой картины, таким ощущением простора, напоенного солнцем, теплом, дурманящим медовым запахом трав, еще влажных от росы, что хочется побежать туда, к этим людям, захваченным нелегкой и вместе с тем радостной работой.