Снежный перевал
Шрифт:
— Даже во сне не могло присниться, что Абасгулубек может бросить нас и уйти.
— Да брось болтать лишнее, это еще не доказано.
Вдруг толпа расступилась. Женщина в коричневом шерстяном платке, прижав к груди ребенка, прошла строй мужчин, направилась к лестнице.
Она шла, глядя прямо перед собой, боясь разрыдаться. Хотела обойти курда Ибрагима, широко расставившего ноги.
— Куда? — преградил он ей путь.
— К начальнику.
— Он занят, нельзя! Да и не
— Ибрагим, разве ты не узнаешь меня? Сколько раз ты приходил к Халилу? Делили хлеб-соль. Я только...
Ибрагим огляделся. Дедебала, недавно подтрунивавший над ним, подошел ближе:
— Кажется, ты будешь вынужден застрелиться!
— Проходите, гражданка, я вас не знаю.
Курд Ибрагим был знаменитым человеком в уезде. Разнося письма, он одинаково уверенно входил в любой кабинет, стараясь остаться там подольше. Увидев при выходе знакомого человека, отводил его в сторону и говорил:
— Очень важное письмо. Начальник сказал, подожди, почитаем вместе. Поэтому задержался. Да, письмо — что надо. Многим не поздоровится.
— Кому именно?
— Ну, этого говорить нельзя, государственная тайна.
Иным и вправду казалось, что ключи от многих тайн находятся у него в кармане. На самом деле Ибрагиму доверили разносить секретную корреспонденцию потому, что он был неграмотен и ни на что другое не годился.
Дедебала, увидев, что Ибрагим не хочет пускать Сусени, решил отвлечь его:
— Ибрагим, люди болтают, что у тебя в кобуре игрушечный пистолет.
— Покажи мне этого храбреца, я дам ему пощупать кобуру.
— Ей-богу, сам слышал. Еще говорят, что ты набиваешь кобуру ватой.
Ибрагим разозлился. Отстегнул желтую пуговицу кобуры, вытащил пистолет.
— Видишь?
— Дай-ка подержать.
Ибрагим протянул пистолет, но из руки не выпустил.
— Нет, дай подержать в руке. Тогда поверю, что пистолет настоящий.
— Бери.
Дедебала взял пистолет и тотчас повернулся к нему спиной, словно собираясь уходить.
— Ты что, сошел с ума?! — вскрикнул Ибрагим.
— Не бойся, я только смотрю.
Увидев, что Ибрагиму не до нее, Сусени прошмыгнула мимо, взбежала по лестнице. Вошла в коридор и растерянно остановилась: она не знала, в какую дверь стучаться.
Услышав чьи-то шаги в коридоре, Шабанзаде открыл дверь. Увидел женщину с ребенком, обрадовался: «Наконец-то и женщины стали находить дорогу в уком. И они начинают осознавать значение партии».
— Проходите, сестра.
— Кто вы? Я не знаю вас.
— Я — Шабанзаде.
— Нет, лучше я постою здесь.
В конце коридора показался запыхавшийся Ибрагим.
— Я только на минуту отвлекся, а эта женщина — жена врага — успела
Шабанзаде уже с большим интересом посмотрел на Сусени и спросил у Ибрагима:
— Кто враг?
— Халил! Халил, сын Мехти!
— Кто это сказал тебе? Что ты болтаешь?
— Все говорят.
— Убирайся отсюда, бездельник! Ты и ногтя Халила не стоишь. А мы-то ищем врагов... Входите, сестра, — сказал он, широко распахивая перед ней дверь.
На пороге Сусени хотела снять обувь.
— Что вы делаете?! — воспротивился Шабанзаде.
Талыбов поднял голову, удивленно глянул на женнцшу, затем снова уткнулся в бумаги. Но Шабанзаде не желал, чтобы он оставался сторонним наблюдателем.
— Это жена Халила. Пришла что-то сообщить нам.
— Что сказал вам Халил, когда уходил? — спросил Талыбов, вновь подняв голову. — Вы знали, что он не вернется?
— Сердце мое чуяло...
— Видите? — сказал Талыбов, стукнув по столу двухцветным карандашом. По губам его скользнула улыбка.
— Вы знали что-нибудь? — спросил Шабанзаде.
— Да так, сама не пойму... Он пришел и сказал, что уходит с Абасгулубеком к Кербалай Исмаилу. У меня словно сердце оборвалось... Испугалась, что их убьют. Разве можно отправляться к врагу, словно в гости? Раньше, куда бы ни шел, всегда брал оружие. Даже когда идут пасти овец, и то берут с собой палку. А вы разоружили их и отправили с голыми руками в волчье логово.
Шабанзаде торжествующе посмотрел на Талыбова. «Видишь? А что я говорил?!»
— Кто подучил тебя? — спросил Талыбов.
— Отняли у меня мужа, а теперь и меня хотите сделать виноватой?
Шабанзаде не ожидал такого ответа. Он окинул ее долгим взглядом. «Да, она достойна своего мужа. Иметь такую спутницу жизни — счастье для мужчины».
— На войне есть такой закон, — с расстановкой начал Талыбов, будто боялся, что его не поймут, — выигрывающая, то есть побеждающая, сторона перед решительной атакой, чтобы избежать лишнего кровопролития, посылает к врагу парламентеров, с белым флагом в руке, без оружия, с предложением сдаться. И никто не имеет права тронуть их.
— Кого туда посылают? Любого человека? — спросила Сусени.
— Нет, самых проверенных, испытанных, смелых бойцов.
—Тогда к чему эти разговоры? Я могу за Халила поклясться на коране. Он не способен на измену. Халил, если дал слово, или выполнит обещание, или сложит голову. Уходя, он даже прикрепил сюда свой орден.
Она приоткрыла одеяльце ребенка и показала орден Талыбову.
Талыбов переглянулся с Шабанзаде.
— Сестра, по закону он должен был оставить орден здесь, у нас, а не дома!