Снежный перевал
Шрифт:
Через пару минут Халил вернулся. Наклонившись, что-то шепнул Абасгулубеку.
— Это дело хозяев, — сказал Абасгулубек, нарочно повысив голос, чтобы сбить напряженность в комнате.
Когда позвал Расул, Халил был. уверен, что у двери его ждут, и оттого приготовился к самому худшему. Но, выйдя на веранду,
он успокоился. Расул провел его к дымящимся мангалам. Громко, почти переходя на крик, спросил:
— Какой вы предпочитаете шашлык: с кровью или без?
— Делай как знаешь.
— Я спрашиваю, чтоб знать, как пожарить.
Халил
— Лучше с кровью. И чтоб не очень много соли.
Расул кивнул. Спросил, какой шашлык любит Абасгулубек, Халил, мог ответить за друга, но счел нужным вернуться, чтоб успокоить своих товарищей. А потом, когда шашлыки, нанизанные на шампуры, уже были уложены на мангалах, он вернулся в комнату и сел рядом с Талыбовым.
Гамло отрезал ножом ухо Расулу и, избив, бросил незадачливого часового в подвал. Вели, послав людей встретить гостей, освободил Расула, проследил, чтобы ему перевязали ухо, и поручил зарезать барана в тот момент, когда Абасгулубек въедет во двор.
Расул был мясником. Кербалай Исмаил уже давно держал его при себе, так как гости, посещавшие его дом, хвалили Расула за умение и расторопность.
Расул внес в комнату шампуры. Разложил на скатерти белый лаваш. Шашлыки шипели, будто пчелы жужжали вокруг ульев. Закончив свое дело, Расул вышел. Кто-то сказал: «Бисмиллах!» Это было традиционное приглашение к еде. Но Абасгулубек не протянул руку к скатерти.
— Послушайте, куда вышел Вели?
Один из людей поднялся и вскоре вернулся вместе с Вели. Брат Кербалая был высок, строен, красив. Газыри его новой белой чохи были вышиты золотом. Оружие и тонкий пояс отливали серебром.
Вели сел рядом с Абасгулубеком.
— Отведайте угощенья, бек.
— Мы пришли сюда встретиться с Кербалаем.
— Кербалай был бы рад видеть вас, но незадолго до вашего приезда уехал в Келаны. Дороги опасны, чуть выше села Азиз — снежный обвал. Видимо, поэтому он не смог вернуться.
Абасгулубек понимал людей с полуслова. Этот парень еще не научился лгать. «Значит, Кербалай спрятался».
— Кушайте, бек.
Талыбов подумал, что Абасгулубек не прикоснется к еде. Он был очень голоден, а запах шашлыка был дразнящ и ароматен. Абасгулубек подал знак товарищам и первый протянул руку за лавашем. По обычаю, при каких-нибудь переговорах за еду не брались, пока не добьются согласия. Но здесь было не до церемоний. Только доброжелательность и приветливость могли помочь в выполнении их сложной задачи.
— Если говорить по правде, мы никогда с вами не враждовали. Вы сами все это начали, — сказал Абасгулубек, обратившись к Вели. — Правда?
Вели пожал плечами.
— И если я, даже будучи врагом, переступаю через ваш порог, ем ваш хлеб, значит, я хочу дружить с вами.
Ответить на эти слова Абасгулубека мог только Кербалай Исмаил. Никто не хотел говорить лишнего. Вели, прожевав мясо, вытер усы, повернулся лицом к Абасгулубеку:
— Бек, нынешняя вражда отличается от вражды
— Мы сражаемся за свою честь, — сказал старик, сидевший по ту сторону скатерти. После ответа Вели все заметно осмелели. — Говорят, что вы загоняете женщин в колхоз, и они у вас принадлежат всем. Это правда, бек?
— Выходит, что вы одни во всем крае печетесь о чести и совести, а мы — не мужчины и не люди с честью?
Абасгулубек мог ответить и более резко, но вынужден был сдерживаться. Миссия, которая была на него возложена, совершенно изменила его. Он должен быть сдержанным и бесстрастным, как скала.
— Не гневайся, бек, правда иногда горька.
— Никогда наша честь и наша совесть не брались под сомнение.
— Жители Карабаглара тоже вам известны. Мы не хотим жить колхозом. Мы жили как мужчины и, если придется, умрем мужчинами.
Вели попытался успокоить старика, но это ему не удалось.
Абасгулубек поднялся. Халил уже стоял рядом с ним. Спокойствие и уверенность в своей правоте были написаны на их лицах. Лишь лицо Талыбова выражало беспокойство и затаенный страх.
Вели остановился подле Абасгулубека и мягко сказал ему:
— Садитесь, бек, не годится обижать хозяев. Отведайте нашего хлеба-соли.
— Мы уже сыты, Вели.
Лицо Вели исказилось от сознания своей невольной вины.
— Не принимайте все близко к сердцу. Когда Кербалай вернется, он накажет его.
— Слуга повторяет слова хозяина. Скажите, чтобы привели наших коней.
— Если Кербалай узнает, что вы уехали, обидевшись на нас, он набьет наши шкуры сеном!
Абасгулубек взял его под руку и отвел в сторону.
Если ты и вправду хочешь оказать нам уважение, скажи, где находится Кербалай. Я не вернусь назад, пока не увижу его.
Вели был в высшей степени мягким и покладистым человеком. Он клялся, что Кербалай находится в Келаны, что дорогу завалило снегом и очень трудно проехать через горы. Абасгулубек почувствовал симпатию к этому парню.
Вели наконец нашел возможным спросить то, что уже давно • вертелось у него на языке.
— Вы приехали бёз оружия?
— Вели, мы приехали как друзья, не как враги.
Тот, извинившись, прошел в соседнюю комнату и тотчас вернулся назад. В его руке была винтовка. Он протянул ее Абасгулубеку:
— Моя — пятизарядная. Возьмите, понадобится. Сейчас зима, дорога лежит через горы, леса; вокруг шныряет много всякого
зверья.
Никогда Абасгулубек не чувствовал себя таким беспомощным. Он положил руку на плечо Вели, стараясь скрыть горечь.
Старик, который за едой спорил с Абасгулубеком, и тут не преминул поддеть его:
— Ну и время! Кто бы мог представить Абасгулубека без оружия? И у него выбили из рук винтовку.
— Вы все скоро будете ходить без оружия, — эти слова произнес молчавший все время Талыбов. — Какая польза вам от него? Па что оно вам? Если ты крестьянин, то держи в руках серп, а если рабочий — молот.