Сними обувь твою
Шрифт:
«Откуда у него этот душевный такт?» – поражалась Беатриса.
– Похоже, что он славный паренек, – сказал как-то Генри. – Но, боюсь, пороха не выдумает. Тебе не кажется, что он туповат? Пожалуй, ему больше подошло бы носить юбку. Но так сразу трудно судить, может он просто очень застенчив. Хотя с лошадью он тоже сладить не умеет. Ты видела, как вчера Повис учил его ездить верхом?
– Он больше привык к лодке, – ответила Беатриса. Уолтер, по обыкновению, промолчал.
День за днем из окна своей унылой спальни в Тренансе Фанни смотрела на поливаемую дождем вересковую равнину и растравляла себя воспоминаниями о безвозвратном прошлом.
Конечно же она самая
Судьба и в самом деле не была милостива к Фанни. С детства болезненная и непривлекательная, она всегда была чем-то вроде прислуги в своем благочестивом семействе, которое все усилия направляло на то, чтобы скрыть свою бедность и «выбиться в люди». Крикливые младенцы, запахи стряпни, вечные недомогания, шитье фланелевых юбок для достойных бедняков, свадебные подарки младшим сестрам – вот так и проходил год за годом. И еще не успела кончиться ее молодость, а она оказалась в чужой стране в роли бонны. Десять горьких лет одиноко, точно в изгнании, провела она среди презрительных чужестранцев, и ничего не случалось в ее жизни, только она с ужасом чувствовала, что скоро уже станет безнадежной старой девой.
Но вот однажды ночью долгожданное случилось – трогательное сочувствие случайного знакомого, неожиданная пропасть, разверзшаяся на ее пути, врата рая, распахнувшиеся перед нею в ту минуту, когда Уолтер назвал ее своей будущей женой, а ей страстно хотелось упасть перед ним на колени и целовать пыль у его ног. А пять минут спустя – новый тяжкий удар. Оставшись с ней наедине, он объяснил, что брак их может быть лишь формальностью, позволяющей ему защищать ее; он постарается быть ей добрым другом, но он уже никогда не полюбит ни одну женщину.
В первое мгновенье она была потрясена, потом согласилась, внутренне улыбаясь. Он ведь во всех отношениях моложе ее. Была, наверно, какая-нибудь неудачная любовь, это скоро пройдет.
Их брак, который в сущности не был браком, с самого начала оказался неудачным. Ни нежная забота Уолтера, ни его безграничное терпение не могли возместить ей то, в чем он ей отказывал. Терзаясь и не находя себе покоя, она однажды ночью прокралась к нему в спальню. До самой смерти ей не забыть, как радостно вскрикнул он, пробуждаясь, и с каким ужасом и ненавистью отпрянул от нее, поняв, что та, кого он обнимает, его жена. Через минуту он уже смиренно просил прощения за то, что обидел ее. И все же он не позволил ей остаться, и она ушла, изнемогая от ненависти к неведомой сопернице, живой или мертвой. Два месяца спустя, глубокой ночью, она снова попыталась войти к нему, по дверь оказалась запертой.
И все же она не хотела признать себя побежденной. Его талантов не ценят, он слишком робок, скромен, он не умеет добиваться успеха. Вот если, заручившись покровительством Монктонов, она поможет ему получить повышение, тогда уж наверно он наконец полюбит ее.
Его неожиданный отъезд из Бартона озадачил ее, но не испугал. Только по приезде в Лондон он объяснил ей, что она натворила. Онемев от ужаса, она смотрела на него во все глаза, – впервые в жизни она увидела, как страшен в гневе сдержанный и мягкий человек. С того дня, неизменно вежливый и внимательный, он всегда держался с нею как чужой.
Годы шли, и все надежды Фанни рухнули, как рухнула самая заветная ее надежда. Луг Сатаны поглотил последнюю из них. Теперь
Через две недели после несчастья с мальчиками, потеряв всякую надежду подольститься к доктору или настолько запугать священника, чтобы кто-нибудь из них подвез ее в Каргвизиан, Фанни наняла в Падстоу коляску и отправилась посмотреть, что это там от нее скрывают. Слухи о невероятных событиях в рыбачьем поселке докатились и до Тренанса, и она уже больше не могла мучиться неизвестностью. Дорогой они обогнали груженную камнем телегу, и Фанни, окликнув возницу, узнала, что Пенвирнам строят дом и хлев. Она пришла в отчаяние: стало быть, худшие ее опасения подтвердились! В Каргвизиан она приехала заплаканная, с дрожащими губами и, застав невестку одну в гостиной, кинулась к ней с протянутыми руками, исполненная в эту минуту почти искреннего смирения.
– Простите меня, Беатриса!
Спокойная и приветливая, Беатриса поднялась ей навстречу.
За долгие годы она так привыкла скрывать свои истинные чувства под маской вежливости, что теперь это давалось ей без всякого труда.
– А, Фанни! Добрый день. Мы как раз собирались навестить вас.
– Я понимаю, вы, конечно, были очень заняты.
– С тех пор как вы уехали, у меня не было ни секунды свободной. Но доктор рассказывает нам о вас. Надеюсь, ревматизм вас уже не так мучит?
Фанни села, усмиренная и покорная, как овечка.
– Беатриса… в тот вечер я вела себя ужасно. Наверно, на вас с Генри произвело отвратительное впечатление мое…
– Ну, пустяки, не стоит вспоминать. Вы были расстроены, и мы тоже.
Бедный Генри сам не знал, что говорит, он был вне себя от страха, что мальчики на всю жизнь останутся калеками.
– Но ведь это им. не грозит? Насколько я поняла, доктор Томас считает, что опасности никакой нет.
– Ни малейшей. Теперь их выздоровление только дело времени… Фанни, мне очень неприятно, но я все еще не могу обойтись без вашей комнаты. В доме ведь нет ни одной свободной постели, и не будет, пока Дик не сможет двигаться, а на это уйдет еще несколько недель. Это очень неудачно, но если в Тренансе вам удобно, ничего лучшего, кажется, не придумаешь.
Фанни изменилась в лице и поспешно отвернулась, чтобы скрыть черную ненависть, которая поднялась из самых глубин ее существа. Перед ней враг хорошо защищенный, богатый. уверенный в себе, всеми любимый… Но, быть может, не чуждый страха? Почему бы не попробовать? Только осторожнее, чтобы она ничего не заподозрила.
– Удобства еще не самое важное в жизни, дорогая Беатриса. Позвольте мне объясниться. Вы не можете себе представить, как я несчастна! Вы думали, я выхожу из себя по пустякам. Но если бы вы только знали…
– Отчего же вы так несчастны, Фанни? Я не понимаю.
– Где вам понять! Ваш муж боготворит вас. Беатриса, мое сердце разрывается: я знаю, что Уолтер не любит меня.
Она закрыла лицо руками. Беатриса внимательно наблюдала за ней. Наконец Фанни уронила руки и снова заговорила притворно жалобным, страдальческим голосом:
– Вы не представляете себе, каково это – всем сердцем полюбить человека, выйти за него замуж, веря, что и он вас любит, а потом убедиться, что он только о том и думает, как бы под любым предлогом отделаться от вас.