Сногсшибательная Мэри

Ренделл Никола

— Поняла.

Джимми подмигивает.

— Хорошая девочка.

А потом он уходит.

______________________________

Примечание:

1 — Экстрапоинт (также называемый: очко после тачдауна, одно-очковая конверсия) — действие команды нападения в американском и канадском футболе. Экстрапоинт — это филд-гол с очень короткого расстояния. Экстрапоинт хоть и стоит одно очко, но бывали случаи, когда из-за незабитого экстрапоинта команда проигрывала матч.

Глава 44

Джимми

Послематчевое

интервью пролетает незаметно. Журналисты задают мне вопросы о том, как я это сделал, и я говорю: «Думаю, сегодня просто сосредоточился. Очень сосредоточился». Они спрашивают меня о возможности использования замены, и я говорю: «Посмотрим, что принесет следующая неделя». Меня спрашивают, что там произошло, что изменило ситуацию в середине игры, и я говорю: «Если бы я мог вам сказать, я бы сказал». И они смеются, хохочут от смеха, и я смеюсь в ответ, поправляя пуговицы на своей рубашке и касаясь ее кольца в кармане. Но дело в том, что я не шучу. Если бы я мог рассказать им о ней, я бы рассказал. Я бы сказал, что есть женщина, которая меня изменила. Есть женщина, которая заставляет меня смотреть на мир немного по-другому. Есть женщина, с которой я оказался на другой планете. И у меня нет никаких долбаных планов когда-нибудь снова вернуться на Землю.

И все это время я могу думать только об улыбке Мэри. Ее коже. Ее словах. Уверенности в её глазах, которые заставляют меня верить, действительно искренне верить, что я могу сделать все, что захочу, и даже больше.

Когда я возвращаюсь в отель, то делаю вид, что устал. Я говорю Радовичу, что собираюсь расслабиться, посмотреть немного «Очень странные дела» и завалиться спать.

— Более странных дел, чем что? — спрашивает Радович.

Я так устал, что у меня уходит целая секунда на то, чтобы понять его вопрос. Объяснение этого Капитану Очевидность займет больше времени, чем просто притвориться, что это не имеет значения.

— Да, нет, неважно.

В кармане гудит телефон. Я чертовски надеюсь, что это Мэри спрашивает, где я, и пишет, что ждет меня. Я достаю телефон так, чтобы убедиться, что Радович не увидит никаких сообщений — например, может быть, ее обнаженное селфи перед зеркалом.

Но не тут-то было.

Конечно, это Майкл.

Чертов ты мудак, Джимми.

Ставлю против тебя и что? Ты идешь и выигрываешь.

Сначала я чувствую прилив гнева и желание швырнуть телефон через всю комнату в долбанные поддельные деревья у окна. Но так же быстро я беру себя в руки. Надеюсь, он потерял свою гребаную рубашку в этой игре. Я надеюсь, что эти ублюдки забрали каждую чертову копейку из тех десяти тысяч, которые

я ему дал, и, кроме того, каждую копейку, украденную у меня.

Я молча сую телефон обратно в карман.

Я снова смотрю на Радовича.

Он кивает и, черт возьми, улыбается, чего я никогда не видел. Это полностью меняет его лицо.

— Хорошо, сынок, — говорит он, хлопая меня по плечу. — Продолжай делать то, что делаешь. Что бы это ни было, это работает.

Это не что-то. Это она. Но на этот раз он прав.

— Это отличная идея.

Затем я направляюсь к лестнице.

***

Я вхожу в свою комнату, но там темно и тихо. На самом деле так темно и тихо, что я думаю, что Мэри здесь может вообще не быть. Затем я слышу сексуальный мягкий шелест простыней.

— Привет, — шепчет она.

Я закрываю дверь и запираю ее за собой, бросая сумку.

Звук зажигалки рассекает воздух, и вспыхивает небольшое пламя, освещающее лицо Мэри. Она берет свечу с тумбочки и зажигает ее. Я смотрю на ее улыбку при свечах, чертовски захватывающую и прекрасную. Затем на ее волосы и лицо.

— Привет, — шепчу я в ответ.

Она зажигает еще одну свечу, а затем еще одну.

— Где ты это взяла? — спрашиваю я, наблюдая, как ее лицо оживает в тени пламени.

— «Barnes & Noble» в некотором роде универсален. Нам даже принесли шоколада на потом. Так как насчет него?

— Как насчет вот этого, — я притягиваю Мэри к себе и ловлю в том месте, где ее ягодицы соединяются с ногами. Боже.

— Ты уверен, что тебе не следует быть с командой? — мягко говорит она. — Потому что я не против побыть одна.

К черту все.

— Ты не понимаешь? — спрашиваю я, беря простыню и одеяло в руку и медленно стягивая их с ее тела, чтобы она оказалась обнаженной на матрасе.

— Думаю, нет, — я слышу улыбку в ее голосе еще до того, как свет свечи позволяет мне ее увидеть.

— Нет такого места, где я бы сейчас предпочел быть, кроме как внутри тебя. Прямо здесь. Сегодня ночью.

Она перекатывается на колени на матрасе. Свет мерцает на ее профиле, отбрасывая великолепные тени по ее изгибам.

— Ты был таким потрясающим. Ты знаешь это? — я потом она начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке. — И, кстати, ты выглядишь очень сексуально в костюме.

— Некоторые ребята после игры остаются в своей форме... Я не из тех парней, — я смотрю, как ее маленькие изящные пальцы расстегивают пуговицу за пуговицей, а затем ее рука скользит по моей груди.

Я беру ее за задницу и подтягиваю ее колени к краю кровати, чтобы мы были телом к телу.

— До тебя, Мэри Монахан, — говорю я, проводя пальцами по ее руке, — я был гребаной катастрофой. Я не мог сосредоточиться. Я не мог думать.

— Я вообще ничего не делала.

Я думаю, это не так. Я провожу пальцами по ее спине, провожу пальцем вниз по изгибу ее бедер, вниз по ее бедрам. Я чувствую ее запах, влажный и горячий, но не трогаю ее киску.

Я чертовски хочу этого, но не делаю.