Снохождение

mso

Знания о верованиях других народностей в Империи можно почерпнуть безо всякого ограничения. Можно обойтись смешливыми и саркастичными популярными книжками известных и не очень путешественников; можно прочитать серьёзные, полные надменности научные труды, общий итог которых неизменен: все, кроме Сунгов — «низки духом». Можно ознакомиться со скупыми, полными небрежности заметками, что составили многие сёстры-Ашаи, которые отдавали служение на покорённых землях вне Империи, например, в протекторате Гельсия.

Но ничего подобного нельзя найти о шаманаях. Такая литература считается вероборческой. Их не обсуждают в быту, о них не говорят в дисциплариях. Знаки симпатии северным прайдам могут привести дисциплару к изгнанию из сестринства. Проявлять интерес, даже строго научный, к шаманаям и верованиям северных прайдов крайне не рекомендуется. И вообще, тема шаманай в среде Ашаи, да и не только в ней — хуст, табу.

— Сунгам это не приличествует — копошиться в глупостях, — скажет любая Ашаи заученную фразу.

Когда Ваалу-Миланэ-Белсарра была ещё сталлой, то её удивляло такое неравнозначное отношение. Над остальными верованиями и наивными системами мира можно смеяться сколь угодно и обсуждать сколько влезет, но стоит обратить взор наверх, на Север, так сразу всё притихает, всё становится… серьёзным. Настороженным.

Наставницы объясняли просто:

— Остальные не причиняли нам особых хлопот, но с шаманаями не так, они — злейшие хулительницы, воровки знаний, гнусные подражалки. Хитрая злоба в них. Фуй!

Почему «гнусные подражалки» (фраза, которую Миланэ очень хорошо запомнила от одной наставницы)? Ответ прост. С неохотцей признается, что они, в отличие от всех остальных, кое-что умеют. Нет, конечно, игнимара им недоступна — ещё чего не хватало, да и вестать они не умеют, но немножечко, понарошку, «пытаются сновидеть». Конечно, все знания они когда-то наворовали у Ашаи-Китрах, и вот теперь, перековеркав его на свой дурной лад, пытаются с ним что-то сделать.

Но куда им? Шаманаи достойны только презрения.

Есть даже такие Ашаи-Китрах, что могут выразить своеобразное сочувствие:

— Глупые… Сновидеть, но не признавать увиденное там! Они ведь тоже краем глаза могут увидеть Ваала.

Но остальные Ашаи недовольно шикнут:

— Что говоришь, сестра? Не дано! Только Сунга может познать Ваала, только она может обладать Его дарами духа.

Но Миланэ живёт во сравнительно спокойном времени, войны со Севером сейчас нету, поэтому ярость и презрение Ашаи к шаманаям так не чувствуется, сглаживается… О них предпочитают умалчивать. Молчать.

«Я видела настоящую шаманаю, которую приютила старшая сестра», — к Миланэ начинало приходить какое-то детское удивление, и даже небольшой страх. — «Немыслимо. Я общалась с нею. Она давала мне советы. Мы спорили. Мы обнимались. Я сбежала… Мне стоило ненавидеть, мне следовало взять да уйти без промедления, или куда-то сообщить, или… Или… Так вот откуда у Нараяны эти амулеты. Хотя — смешно сказать — она говорила, что они лишь побрякушки. Но Арасси такая побрякушка жжёт пальцы. Врёшь, Нараяна».

Она уселась поудобнее.

«Но вернёмся туда, с чего всё началось. Мне надо было отдать Хайдарру амулет, но он уехал на Восточные земли. Кроме того, с чужих слов, в этом нет большого смысла, да и подарки возвращать нехорошо. Тогда моя поездка была совершенно зряшной. Почти…», — небрежно размышляла Миланэ, совершенно отчётливо понимая, что на самом деле её нечто вело по этому пути, словно дитя за руку, с кристально строгим намерением. — «Надо будет последовать совету Нараяны: попытаться придти к Хайдарру в сновидении, хотя это почти невозможно. Не знаю, что и думать о ней… А о шаманае Кайсе — так и подавно…

Впрочем, буду чиста совестью. Нельзя дурно думать о тех, кто принял тебя, кто пытался помочь, кто не причинил зла».

Миланэ мельком посмотрела на сжатые вместе ладони Арасси.

«Игнимара! Ваал мой, как львёна, как это дитя смогло перенять мой огонь?! Невозможно! Она не может стать на путь Ашаи! Весёлый разлад с умом получается у тебя, Милани. Говоришь “Невозможно!”, а сама всё видела. Значит… Значит, среди шаманай есть те, кто может стать Ашаи. Или мы ближе, мы близки, мы — я боюсь думать — родственны друг другу. Ваал мой, крамола какая. И гляди: по привычке обращаюсь я к тебе, Ваал, но теперь — что думать о тебе, дух Сунгов? Я ли твоя служительница, твоя ли пленница, или ты…»

Миланэ вся вжалась в сиденье и закрыла глаза, словно ожидая кары от строгого отца.

«И если так, то что тогда я знаю о мире?..», — выглянула в окно. — «Все вещи зависят от того, откуда смотришь. Откуда смотрю я?».

На самом деле, Миланэ притворялась перед собою. Многие вещи она уже знала, просто не решалась уверенно разместить перед взором, как личное достояние, но бродила вокруг да около.

«Советовали прекратить игнимару. Но это — моя гордость! Я не могу этого совершить, ведь именно этим жила все годы… Игнимара — то, что удерживает Ашаи и Сунгов вместе. Самый главный дар духа. Каков будет мир без неё?».

Бесконечные, нестройные лозы сомнений обвили душу. Она вдруг вспоминала, что принадлежит к сестринству Ашаи, что не может поддаваться мгновенным впечатлениям и должна помнить то, чему научили; то вдруг впадала в совестливое сомнение во всём, на чём стояла её картина мира.

— Ответы. Мне нужны ответы, — сказала она вслух.

Арасси поглядела на неё чуть сощурясь, но ничего не сказала, а вытянула сирну из ножен и начала расплетать её темляк, что всегда делала в раздражении.

«Чем скорее я найду “Снохождение”, тем лучше. Немедленно в Марну. Может, направиться прямо сейчас? Нет… Надо оставить Арасси в Сидне — её терпение кончилось. Это не её борьба, и у неё скоро Приятие… Нараяна запрещала ей идти на него — грозит опасность. К ней прицепилась сущность из других миров, вытворяя с нею в сновидении невесть что. Однако. Ха, звучит слишком по-дурацки, чтобы быть правдой; но объяснения Арасси не менее глупы. Если бы знала, что Нараяне можно полностью верить, а тем более — Кайсе… Нельзя быть падкой на доверие в жизни. Я — Ашаи, она — шаманая. Есть разница. Огромная разница. Она дика, она незнакома со знаниями, она не видела величие стаамсов, игнимара не горит на её ладони, в её жестах нет нашей грации, и она не сможет поддержать светский разговор. Так-то…»