Снохождение
Шрифт:
— Как необычно. Можно выяснить. Правда, нужно разнюхать некоторые обстоятельства и вопросы; тема новая, ещё не сталкивался. Но у меня вопрос: зачем книга? Для перепродажи? Могу устроить.
— Не могу сказать, но точно не для продажи, — покачала она головой.
Амон поставил лапу на табурет.
— А у торговцев книгами её можно достать?
— Нет, уже пыталась. Только библиотека.
Амон прижал уши в раздумьи, подёргал себя за хвост, почесал гриву.
— Предлагаю так: завтра, в обед, мы встречаемся у «Встревоженного кречета» и я расскажу о возможностях, сроках и, возможно, предварительной цене; также пусть львица имеет в виду, что я могу быть не один, а с другом или даже друзьями.
— Друзьями?
— Я не могу сам всё делать, мне нужны знакомые из библиотеки. Они должны быть в курсе.
— А ты уверен, что они… ну, что они поймут, что ты… что мы хотим?
— Поймут, поймут.
Миланэ теребила свои вещи.
— Где это — «Встревоженный кречет»?
— Поспрашиваешь, на севере Марны.
Заметив наконец, что Миланэ никак не может одеться в его присутствии, он тут же быстро встал и решительным шагом вышел из комнаты.
Через несколько минут она вышла из комнаты в коридор; Амон стоял напротив открытого окна, выходящего в грязный внутренний двор и отрешённо смотрел, как какая-то старая львица развешивает бельё.
— Должна идти, — жестом поманила его от окна Миланэ. — Спасибо Амон. Ты спас мне жизнь. Ты славный лев, честно. Я ценю, что ты не прошёл мимо в трудный для меня миг, — поцеловала в щёку в благодарность; вполне заслуженно, так положено. — Если завтра ничего не получится, то пойму. У меня тоже может завтра не получиться — пойми и ты. И, знаешь, я живу в Квартале Торговцев, улица Славы Востока. Если что надо будет — приходи.
— Миланэ, я должен тебе кое-что сказать.
— Да? — охотно навострила она уши.
— Слушай, такая тема… — начал он, но с мучительной ухмылкой осёкся, стукнул кулаком о стену. И сразу продолжил, но чуть иным, более мягким тоном: — Будь охотна.
— Как ты сказал? «Охотна»? — склонила она голову набок.
— Да. Это значит «внимательна», и…
— Я знаю. До встречи, Амон.
— Завтра в обед! Не забудь! — послышался сзади его голос.
«Встревоженный кречет» оказался небольшим гостиным двором в северном предместье Марны.
Миланэ издалека увидела Амона, что сидел снаружи за грубым деревянным столом; он приветственно помахал ей, будто старый и добрый друг; возле него кто-то сжато и сгорбленно сидел, но Миланэ не могла со спины прознать, кто.
Она, облачённая в тёмно-красный пласис, подошла к ним тем уверенным, плавным шагом, какому могут научить лишь в дисциплариях; серьги с ярчайше-зелёными хризолитами; сирна, стамп, кошель, кольцо Ваала, родовой золотой браслет, тентушь на глазах — всё при ней. И никому из них не ведомо, что Миланэ, отменив все дела (даже запланированное посещение патрона!), прихорашивалась добрых три часа; а им кажется, что все это — ненарочность, что так оно всегда есть, и ничего делать для этого не надо…
Ах, самцы.
«Я с ума сошла, я иду как на свидание, целое утро провела перед зеркалом, хотя мой Ваал, я никогда не ходила на свидания, и в самом деле — никогда, ну почти никогда если не считать той истории с тем трусом из Адбана… А с Таем были выходы в свет, не свидания. И к кому я иду, ведь это переговоры по краже вещи, а не светский приём… Переговоры насчёт кражи! Ашаи-Китрах, хранительница права собственности! Смешно, право, к чему ты скатилась!»
Её терзали ужасные сомнения. Она и хотела идти на эту встречу, и не хотела. Разумно говоря, всё это — безумная авантюра; Миланэ даже сама не поняла, как всё произошло.
Встав возле их столика, Миланэ поставила руку на бок; зазвенел браслет. Глаза, серый малахит, ярко засверкали; сначала взгляд на Амона — он оделся необычайно хорошо и дорого, потом она оценила его компаньона; тот почему-то не решался поднять взор, хотя Миланэ уж узнала в этой сутулой фигуре Хала — библиотечного служителя Марнской библиотеки. Вдруг тот, словно ужаленный, посмотрел на неё и взмахнул хвостом. Тем временем Миланэ чуть прижала ушки, ощущая эмпатией от него столь мощные флюиды беспокойства, что и сама, внезапно для себя, нервно улыбнулась.
— Красивого дня, Миланэ.
— Привет, Амон, — чуть погодя, молвила она.
Он чуть задержал на ней взгляд, а потом подал ей руку, чтобы помочь присесть; Миланэ не ожидала от него манер, но вышло настолько свободно и естественно, что дочь Андарии полностью покорилась приглашению и села возле него на длинную, грубую лаву, на расстоянии двух ладоней.
— Славного дня, Хал. Пусть тебя бережёт Ваал.
— Спасибо. Это… Так чё теперь? — вопросил он у Амона.
Той смотрел на него очень спокойно, уверенно, с полуулыбкой.
Вообще, Миланэ пленяла его манера держаться. Казалось, он смотрит на мир с лёгкой иронией, словно не считает окружающее себе ровней и соперником. У него не было ни малейшей грубой манеры, хотя, казалось, он пытается их себе навязать; например, сейчас он играл монеткой в полимпериала между пальцами, да ещё стучал ею по столу; но от глаза Миланэ, от чувства вовсе не ускользнуло, что всё это — игра, внешнее.
«Если я не раскину на него Карру и если не прожгу ему душу взглядом, чтобы узнать, то буду полнейшей дурой… Хотя зачем мне это?.. А затем. Просто так. Почему бы и нет. Он ведь… небезынтересен, да? Или ошибаюсь? Я ведь не имела дела с такими львами, никогда в жизни. Чего ты ждала? В кармане по ножу, сальные шутки и нескончаемая брань?».
— Рассказывай. Можешь говорить ей так, как мне.
Хал сидел, моргая, глупо уставившись на Амона, будто увидев его в первый раз. Казалось, он и будет так сидеть до конца времён, но тут подошла хозяйка заведения — крупная львица нескромных форм с очень смешливыми, весёлыми глазами; по всему — крови запада: то ли Листигии, то ли Йонурру.
— Чего желают добрые Сунги?
Миланэ отметила, что у львицы очень красивый, поставленный голос.
— Мне пива, — неожиданно быстро, с готовностью выпалил Хал.