Снохождение

mso

— Нет. Клянусь кровью предков — разговор был только между нами.

Тот немножко подумал, смахнул несуществующие крошки со добротного, широкого стола.

— Хорошо. Так я пойду?

— Иди, добрых дней, — помахал ему Амон.

Миланэ приложила правую руку к груди в жесте.

— Всего хорошего, Хал. Да хранит тебя дух Сунгов.

— Спасибо! — развеселый, он бодро ушёл прочь, при этом нечаянно задев хвост некоей хаману, что мирно сидела за соседним столом.

Миланэ смотрела ему вослед, пока тот не скрылся за углом, а потом склонила голову, разглядывая собственные коготки. Амон глядел на неё сбоку; печальный профиль молодой Ашаи явно не оставлял его с ровной душой.

— Что ты ему дала? — спросил он, испив шериша.

— Денег… Немного денег, — негромко ответила.

Вздохнула.

«Почему, если у тебя всё есть, то всё равно чего-то не хватает? Желать мне лучшего нельзя: и будущее определено, и настоящее обеспечено, и прошлое порядочно, и деньги есть, и патрон есть, и знания есть, и характер в наличии, и определённые силы есть, и мама есть, и даже сестра есть, и Арасси у меня есть, Айнэсваала, и остальные подруги, и наставницы, и Синга есть… всё у меня… Книги нет — да разве потеря? Ох, умора. Да разве сама не дойду до всего? Я сновидица, так мне сказали, значит — могу сама… Всё есть, разве что ещё чего-то нет… кого-то нет… нет?»

— Думала, у меня получится. Так хотела достать эту книгу, — вздохнула Миланэ.

— Да что это за книга такая, Миланэ? Расскажи, мне интересно.

— Не смогу. Не потому, что не хочу, а потому что не знаю как. Ты вряд ли поймёшь… Хал верно заметил — это дела Ашаи-Китрах.

— Я так понимаю, ты отказалась от своих планов.

Миланэ ничего не ответила.

— Как плохо, когда не достигаешь желаемого, — вдруг молвил он, поглядев вдаль. — Когда видишь звезду, и понимаешь — не дотянуться, приходится ходить по этой земле. Опечалилась, Миланэ?

— Да, милый Амон. Но такова жизнь.

Долгое молчание. Ваалу-Миланэ сидела долго, она выжидала, ждала даже чуть больше, чем положено. Она даже до конца не понимала, зачем ей это нужно, ведь… ай, ладно, что тут скажешь. Но ничего не происходило: Амон молчал, мир молчал, вообще всё катилось, как прежде. Раз так…

— Что ж, — встала она, — мне было очень приятно иметь с тобой дело. Я…

— Прежде чем ты уйдёшь, я снова должен кое-что сказать.

Миланэ навострила ушки, крайне внимая, готовая уловить любое слово.

— Приглашаю на маленькую прогулку. Ты так расстроилась. Почему бы не развеяться?

Она с удивлением посмотрела на протянутую руку, на это приглашение. «Зачем он меня приглашает? Куда ведёт? О Ваал, что делать?», — выжидала Миланэ, внешне спокойная.

Вообще, это свидание — невозможно. Кто он, и кто — она?

«Быстрее, пока не убрал ладонь!».

И Миланэ очень медленно протянула ему руку навстречу.

— Может, я смогу достать эту книгу? Поспрашиваю? — легко поднялся он, оставив монеты на столе и увлекая за собой.

— Благородный жест, Амон. Только ты не сможешь отличить настоящее от подделки.

— Это большая жизненная задача: отличать настоящее от подделки. Мне кажется, чем больше я живу, тем меньше справляюсь.

— Должно быть иначе, не находишь?

— Ещё бы. Но как есть. Расскажу тебе историю: недавно, дней десять назад, был на представлении в Мармаросском театре; кстати, стоит сходить, там ставятся отличные драмы. Там ставили «Целая жизнь беспорядка». Актёр всего один, на протяжении всего спектакля, и он больше молчит, нежели говорит. Почтенная публика неистовствовала, а мне показалось, что где-то я был обманут и задумался об истинности в искусстве.

— Хорошая шутка насчёт истинности в искусстве. Зачем ему такая категория, как «истинность»?

— Так её нет, истинности?

— Я это не подразумевала. Нужно лишь иметь в виду: оно соткано из фантазмов и иллюзий; отражение блужданий, скитаний душ — искусство. В этом его безмерное величие. Зачем ему подражание миру?

— Как знать, вдруг я, вдруг ты, вдруг все мы тоже сотканы из чьих-то фантазмов?

— Най-най. Нет. Метафизическая профанация. Отрицание существования мира — змея, кусающая свой хвост. Мы ведь говорим, чувствуем, думаем. Мы имеем сознание. Волю. Намерение. Силу. Игнимару. Ты ведь сознаёшь сам себя, ты волишь.

— Это ничего не доказывает. Вот например, я сплю, мне что-то снится, я этому верю. Но разве это не фантазм? Чтобы показать мысль: бывало ли с тобой такое: сон во сне, заключённый в сон?

— Бывало ли со мной подобное? Ох Амон, задавать такой вопрос Ашаи-Китрах — почти неприличие. Это как спросить любого взрослого льва о том, играл ли он деревянным мечом в детстве.

— Неудачное сравнение. Я не играл деревянным, а сразу стащил у отца настоящий.

— Хорошо, согласна. Признаю поражение в сентенции, — засмеялась Миланэ.

— Как быстро ты сдаёшься.

— Вовсе нет. Быстрое признание ошибок — путь к победе.

Он, похоже, куда-то целенаправленно вёл её; это не было похоже на спокойную, равнодушную к любому направлению прогулку, но на путешествие с конечной целью и смыслом.

Она беспомощно осмотрелась вокруг. Интересно, все души, весь львиный род, что ходит вокруг неё — они получают то, что хотят? Или каждый чувствует нехватку в жизни чего-то главного, основного, бесконечно важного?

— Знаешь, я обязательно попытаюсь найти его для тебя, — лёгким касанием он предложил ей взяться за руку.

Это было крайне неожиданно, смело, без оглядки на всякие временные условности. Похоже, Амон не боялся любого отказа; Миланэ, чуть погодя, очень осторожно приняла предложение, хотя не знала, правильно ли поступает.

— Не надо. Всё-таки вероборческая книга. Я не хочу, чтобы ты рисковал.

Миланэ сразу же поймала взгляд почтенной львицы, что шла навстречу. По всему, её интересовало: с кем так идёт эта Ашаи-Китрах?

— Совсем недавно ты была готова идти на риск сама, да ещё втащить меня с Халом.