"Сносхождение" (1-12 эпизоды из 16)
Шрифт:
– А как вы отдыхаете в XXIII веке?
– По-разному. На минус третьем этаже есть разные клубы, рестораны…
Вдруг двумя этажами ниже раздался громкий взрыв – вдребезги разлетелся стеклянный фасад одного из магазинов.
– Да, я слышала!– вдруг изменившись в голосе, ответила Края куда-то в воздух.
– Сейчас буду.
Затем она показала на серёжку в ухе и произнесла:
– Извини, начальство. Опять эти “призрачные боги” всё крушат. Как они уже меня достали! Усмирили бы их уже раз и навсегда. Ладно, надо поскорей всё уладить, чтобы туристы не разбежались. Ты тут сам как-нибудь, хорошо?
– Да, конечно. Спасибо за экскурсию.
Она протянула мне свою тяжёлую руку и произнесла:
– Приятно было познакомится. Надеюсь, ещё увидимся.
– До встречи, - ответил я.
Края отошла в сторону, достала из кармана талый кубик льда и подкинула его вверх. Тот, в полёте перевернулся и стал растекаться по воздуху, словно свинец над огнём, приобретая форму прозрачного раскатанного блина, и затем завис в пяти пальцах над землёй. Края вскочила на пластину, и бросила на меня ещё один улыбчивый взгляд.
В этот момент её глаза побелели, и снова показалась светлокожая широкая молния, покрывавшая лицо от лба до переносицы.
– Извини меня, - поспешил сказать я.
– Не бери в голову. Моя задача принимать гостей. Ты не виноват, что тебя смутил мой прежний наряд.
– Всё равно, было невежливо, отказываться от твоей помощи.
– Да, всё в порядке, я уже привыкла. Но спасибо за извинения. Ладно, бывай, - и девушка с волосами клубничного джема, перелетев через перила, заскользила по воздуху вниз.
Проводив Краю взглядом, я поднял глаза на ночное небо. Удивительно, но, несмотря на сотни ухабистых лет, оно казалось мне всё таким же знакомым и приветливым.
В отсутствии живой компании холодный ветер снова заполз ко мне в рукава. Я огляделся по сторонам и зашагал прочь, минуя вывески и витрины, заставленные горами старых пластинок и компакт дисков. Я прошёл парк, усеянный монолитными бетонными скамьями, которые в это вечернее время не выглядели особо приветливо. Затем я миновал огромную шахматную доску, фигурами на которой служили каменные изваяния всемирно известных писателей и художников. По всей видимости, это была какая-то игра, в которой нужно было правильно расставить великих мыслителей по годам, так как на гранях шахматного поля вместо букв и цифр были указаны даты рождения и смерти.
За парком снова начинались магазины и прилавки с различными безделушками. Над головой прожужжал большой экран, во всё горло рекламирующий документальный фильм “Один день без интернета – экстремальное выживание”.
– Сколько стоит эта статуэтка трёххвостой собаки?
– спросил я из праздного любопытства у продавца похожего на большого домашнего кота.
– Пять погладюхенсонов, - ответил тот трескучим голосом с азиатским акцентом и мурлыкнул напоследок.
– А сколько это на рубли или доллары?
– Никаких денег, - ответило котоподобное существо, собрав руки перед грудью крестом.
– Только погладюхенсоны.
– А что это такое?
– Погладь меня пять раз по шерсти, и она твоя.
– Ясно, - ответил я протяжно, при этом подумав: “Как это странно: просить о физическом удовольствии в качестве оплаты”.
Я подошёл к соседнему прилавку, над которым по кругу летал механический шар. При виде меня он засветился и начал издавать какие-то странные звуки. Звуки стали превращаться в слова, и я смог разобрать его пикающую речь. Видимо, я ещё не до конца ассимилировался в XXIII веке.
Шар предлагал курсы по улучшению квалификации, по окончании которых я «наконец стану таким роботом, каким всегда мечтал стать».
За следующим прилавком меня встретил настырный живой манекен, который не отставал, пока я не понял, что он – голограмма, и с широкой улыбкой показательно не прошёл сквозь него.
Несколькими бутиками позже меня привлекла витрина с весьма недвусмысленным названием – “Разнообразные часы”. Оно было не самым гениальным, но, по крайней мере, оно как нельзя точно отображало суть товара на прилавках.
Я из праздного любопытства потянулся к дверной ручке, чтобы войти, но мою руку, словно резиновую, кто-то резко отдёрнул назад и потянул на себя. В кожу вонзились сотни мелких шипов, выдернутых с корнем нервных окончаний, и я обернулся.
Передо мной стоял мальчишка из того лондонского магазина, - Джесси или Джеффри, - которой должен был пойти со мной, чтобы получить первую половину суммы за сделанную его отцом фотографию.
– А ну давай деньги, - бесцеремонно взвинтил он.
– А ну отпусти? - попытался я аккуратно выпростать руку, но тот, подобно коршуну, намертво вцепился в неё своими костлявыми пальцами и не хотел отпускать.
– Отдай наши деньги! - говорил он громко, чтобы привлечь внимание окружающих.
– Нет у меня никаких денег. Скажи своему отцу, что мне не нужна ваша фотография.
– А ну отдавай деньги! – набирал громкость настырный парнишка. Он начинал играть на моих нервах скрипучую мелодию.
– Да, нет у меня денег. Скажи своему папе…,- старался объяснить я, но мальчик уже собирал вокруг себя зрителей, и мне это совсем не нравилось.
– Давай сюда деньги. Полисмен! Полисмен! – закричал он, вызывая всё большее негодование публики.
Ко мне подошла какая-то дама. Таких в простонародье называют «нелетающей яйцекладущей домашней птицей». Неприязнь к ней возникла ещё до того, как она кинула своё яблоко в нашу корзину раздора, – её приторные духи, пролезли в мою носоглотку и тут же вызвали острую изжогу.