Снова в школу
Шрифт:
~ ~ ~
Я открываю глаза на звук вдоха и выдоха — легкое урчание — дыхание, которое мне не принадлежит. Это не храп твоего дедушки, сдувающего крышу с дома, скорее приятное раскатистое эхо.
Ха — взрослый Гарретт храпит. Это что-то новенькое.
Мне это нравится. Мужественно, но в то же время мило.
Он лежит на спине, а я прижимаюсь к нему, моя голова у него на груди, его рука у меня за спиной.
И мы не одни.
На другой его руке, уткнувшись носом в изгиб шеи Гарретта… Снупи, его глаза закрыты в мирной,
Я также наслаждаюсь возможностью посмотреть на Гарретта, пока он спит. Его сильная челюсть, расслабленный лоб, такой красивый — Греческий бог с грязным ртом. Мои глаза опускаются на темные волосы, покрывающие его грудь, и след ниже пупка, уходящий под простыню — грубый и убийственно мужской. Мне это очень нравится.
Я слегка пододвигаюсь, мягко потягиваясь, не потревожив других обитателей кровати. У меня все болит — руки, бедра, слегка ноет между ног — мои мышцы переутомились от такого тщательного использования. И я не могу перестать ухмыляться.
Но если бы мои ученики не следили за мной на Facebook, я бы определенно изменила свой статус отношений на "все сложно".
Это чертовски сложно.
На протяжении многих лет, когда я представляла, что снова столкнусь с Гарреттом — потому что все воображают, что столкнутся со своим бывшим, — я всегда думала, что он будет женат. На супермодели, с детьми — полудюжиной мальчиков, на пути к созданию собственной футбольной команды. И этот образ всегда сопровождался огромной порцией душевной боли. Он был настоящей находкой. Я знала это. Он был слишком потрясающим, чтобы его не подхватила какая-нибудь счастливая, недостойная сучка.
Я решила, что он будет под запретом. Больше не мой.
Но вот мы здесь.
Это не было частью плана — не то, что я думала, произойдет, когда я вернулась домой несколько недель назад. Но я не сожалею об этом — ни капельки.
Мне просто нужно придумать, что делать. Как это будет работать, когда я вернусь в Сан-Диего.
Если это сработает.
Или, может быть… может быть, я бегу впереди своих сисек.
Я снова оглядываю комнату — комната холостяка, насквозь, и не случайно.
Гарретт вообще хочет, чтобы это сработало?
Конечно, мы разговаривали, переписывались, зажимались, в надежде потрахаться как кролики в пыльной кладовке… но мы не говорили о будущем. О том, что произойдет, когда я вернусь в свою настоящую жизнь… а он останется здесь.
Может быть, для него это просто удобная связь?
Временная, как курортный роман — такая, которая была забавной, но забывается, как только вы покидаете остров.
Господи, у меня сейчас свое собственное "Morning-After" с Опрой.
До вчерашнего
Мне больно, когда я смотрю на него. Мне так хочется остаться, так хочется, чтобы он последовал за мной… Так хочется сохранить то, что было между нами еще долго после окончания учебного года. Но хочет ли он этого тоже? И если он этого хочет… Как это вообще будет выглядеть с Гарреттом в Нью-Джерси и со мной в Калифорнии?
Фу… мне нужен кофе. Слишком много размышлений без кофе.
Я сползаю с кровати и поднимаю с пола футболку Гарретта, но, прежде чем надеть ее… Я чувствую ее запах. Глубоко вдыхаю, практически втягивая ткань в ноздри.
Затем я открываю глаза… и обнаруживаю, что Снупи смотрит на меня. Он наклоняет голову в той собачьей манере, которая говорит: "Девочка, какого черта ты делаешь? "
— Не осуждай меня, — тихо говорю я ему, затем натягиваю футболку через голову.
Снупи спрыгивает с кровати, его маленькие когти стучат по деревянному полу. И Гарретт ерзает, бормоча, закидывая руку за голову, прежде чем снова погрузиться в сон.
Боже… Даже волосы у него подмышками возбуждают.
Я смотрю на Снупи сверху вниз.
— Хорошо, ты прав… У меня есть проблемы. Пошли.
Я поднимаю его, потому что Гарретт сказал, что у него не очень хорошо с ногами и у него проблемы с лестницей, и я несу его вниз на кухню. Я выпустила Снупи через заднюю дверь, оставив ее открытой, прохладный утренний воздух обдувал мои ноги и футболку Гарретта, отчего у меня мурашки побежали по коже. Я наполняю кофеварку из нержавеющей стали водой, гущей и завариваю ее. Проверяю свой телефон, чтобы убедиться, что не пропустила ни одного сообщения или звонка от родителей.
К тому времени, когда Снупи возвращается и я высыпаю ложку сухого собачьего корма в угловую миску с его именем на ней, кофе готов. Я наливаю себе дымящуюся чашку, осторожно дую и смотрю в кухонное окно на золотые, сияющие полосы солнечного света, поднимающиеся над озером, и стаю из пяти гусей в форме V, летящих по утреннему серому небу, гогочущих, как капризные пассажиры в час пик.
И все это время одна мысль проносится у меня в голове, и одно чувство пронзает мое сердце — снова и снова: Было бы так легко привыкнуть к этому.
Я оборачиваюсь, чтобы взять кружку для Гарретта, и тут же кричу.
— Срань господня!
Потому что в свое время я видела слишком много фильмов ужасов, похожих на "Дети кукурузы", а пара больших карих глаз уставилась на меня прямо над стойкой, на другой стороне центрального островка.
Это глаза пятилетнего племянника Гарретта — Спенсера.
— Привет!
Я прижимаю руку к груди, пока мой мозг передает эту информацию и предупреждает о надвигающемся сердечном приступе.