Сны куклы

Берестова Елизавета

— А, по-моему, большинство людей предпочитают идти именно по бульвару среди деревьев, — возразила она, — тем более, что старший библиарий заботился о своём здоровье, значит, гулял.

Коррехидор согласился, и они пошли по бульвару.

— Что могло повлиять на его внезапное решение исчезнуть? – задавался риторическим вопросом Вил, крутя головой по сторонам, — кто или что ему встретилось?

Рика тоже переводила взгляд с оледенелых от замёрзшего дождя ветвей клёнов на скамейки, внимательно оглядывала дома. Вроде бы ничего особенного: улица как улица. Дома, лавочки, магазинчики – почти самый центр города,

да и Торговый квартал в двух шагах. У здания варьете, которое так надеялся получить покойный господин Рэйнольдс, было тихо и пусто. Афиши уже убрали, уличную кассу закрыли.

— Нет, — вслух рассуждала чародейка, — тут ничего не могло повлиять на Кэша. Театр закрыли сразу после смерти владельца, а произошло это уже почти неделю назад.

— Тогда идёмте дальше, — предложил коррехидор.

Они свернули на углу и двинулись дальше. Улица Белошвеек спускалась довольно круто вниз к набережной полноводной Журавы – одной из двух рек, пересекавших атранскую столицу. Будочка, где пропавший старший библиарий покупал газеты обнаружилась сразу же. Кроме газет в ней продавались трубки и множество сортов табака. За прилавком маялся от скуки невысокий сухонький старичок в потёртой, но чистой национальной одежде и повязке на лбу.

— Здравствуйте, — поприветствовал его Вил.

— Здравствуйте и вы, молодые господа, — поклонился продавец, — мои товары к вашим услугам. Сделайте милость, окажите честь, выбирайте всё, что только душа пожелает. Табачок у меня наивысшего качества. В Кленовом дворце есть некоторые люди, что не брезгуют затариваться в моей лавке.

— Табак нас мало интересует, — ответил коррехидор, — нам нужно задать вам несколько вопросов.

— Коли потребно, так задавайте, — разрешил продавец. Было видно, что ему надоело сидеть в одиночестве, и он готов поговорить.

— Я хотел бы взглянуть на вчерашнюю газету «Вечерний Кленфилд», — проговорил Вил с интонациями пресыщенного аристократа, которому в голову взбрела очередная безрассудная идея, не требующая объяснений, просто каприз.

— Вчерашнюю? – не поверил своим ушам старичок, — что же это вы, господин хороший, старыми новостями интересоваться вздумали? Они уж, поди-кась известны всем и каждому.

— Уважьте мой каприз.

— Я бы с радостью, — усмехнулся продавец, — да только газеты все вчерашние разобрали ещё вчера, — он крякнул, довольный собственным каламбуром, — опоздали вы.

Рика решила спросить про библиария.

— Господин Кэш? Знаю, как же, — охотно ответил он, — этот достойный муж у меня газеты ещё со студенческих годов покупает. Вообще-то, лавку нашу тут мой прадед поставил. Вечное право торговать вот на этом самом месте наш род ещё в Эпоху воюющих кланов получил. Да-да, не сомневайтесь! От самого Кленового клана, можно сказать, из собственных рук царственной особы. С тех самых пор тут торгуем. И дед, и отец, и я. И внук мой тоже торговать станет. А что касается господа Кэша, — он прищурился и почесал подбородок с отросшей седоватой щетиной, — каждый день в один и тот же час он подходит ко мне и покупает газету. Всегда одну и ту же.

— «Вечерний Кленфилд»? – уточнил коррехидор.

— Именно его. Оставляет пару медяков «на табачок», — на этих словах старичок снова заулыбался, — мелочь, а приятно. Знак внимания и уважения, так сказать.

— И вчера

тоже?

— И вчера, всё как обычно было. Купил газету, я ему всегда сдачу даю, а он руку шутливо отталкивает, и говорит, мол, купишь себе в своей же лавке табаку. Вот. Шутит он так.

— А дальше?

— Дальше он обычно вон в то кафе шёл, — продавец кивнул на вывеску с толстой пятнистой кошкой, — а что потом он делает, не знаю.

— У вас каждый день все до одной газеты разбирают? – спросила чародейка.

— Если б так! Я, конечно, стараюсь столько товара взять, чтобы оставалось как можно меньше. Ведь деньги я уже заплатил, не продам, в убытке останусь, — доверительно сообщил общительный старичок, предки которого торгуют здесь с Эпохи воюющих кланов, — хорошо, коли штук пять-шесть остаётся. Это нормально. Одну домой беру, остальные соседям со скидкой продаю. Ежели десяток или больше – уже беда, просчёт. Но вчера всё до последнего номера забрали. Даже свой продал, — не без некоторой гордости заявил продавец.

— Жалко, — словно бы невзначай заметил Вил, — но, надеюсь, господину Кэшу «Вечерний Кленфилд» достался.

— Конечно, достался, — подтвердил продавец, — он взял газету под мышку и пошёл в своё любимое кафе. Частенько шутил, что, мол место, где кошки сыты, там и люди довольны едой будут!

— Что же такого особенного было во вчерашней газете, что у вас разобрали всю партию без остатка? – спросила чародейка.

— Само собой, про закрытие «Лунного цирка» и смерть господина Рэйнольдса, — с готовностью ответил старичок, — возле театра ихнего, говорят, с обеда публика толклась, всё верить в случившееся никак не хотели. Деньги свои назад требовали. А что? Я ихнюю тревогу вполне разделяю: билетики-то хороших денежек стоят. Терять такое никому не сподручно, а тут ещё шум по поводу смерти владельца. Убийство – не убийство! Тут поди разберись. Одним богам сие ведомо.

— Получается в газете статья об убийстве Рэйнольдса была? – удивилась Рика, — когда только успели!

— Это ж – газетчики! – многозначительно произнёс владелец будки, — они – народец ушлый, без мыла в любую щёлку пролезть способны. Узнали, пронюхали, подглядели. Долго ли умеючи?

— Вы сами статью читали? – спросил Вилохэд, которому жутко не хотелось снова ехать в центральный архив и отыскивать нужную информацию.

— Не, не читал, — признался старичок, — у меня и времени-то особливо не наблюдалось. Да и не великий охотник я до подобного рода сенсаций. Как попалось на глаза предположение о какой-то неизвестной жуткой магии из затерянных тайных деревень, так я и решил, что статейки такого толка не для меня.

— Следующий пункт нашего назначения – кафе, где ужинал библиарий, — коррехидор кивнул на ярко освещённую вывеску с толстой облизывающейся кошкой.

Кафе оказалось очень даже неплохим, уютным, и запах в нём стоял вполне себе аппетитный: пахло жареной с травами курицей и жасминным чаем. Но главной достопримечательностью оказались кошки, коих было три. Все толстенькие (стопроцентно сытые), гладкие и довольные. Дымчато-серая, пушистая вольготно разлеглась на подоконнике, чёрная с хитрыми зелёными глазами и удивительно длинным пышным хвостом вяло попрошайничала у одного из столиков, а белоснежная голубоглазая красотка царственно восседала на свободном стуле.