Сны женщины
Шрифт:
– Нет-нет! Вы ошиблись! Это вовсе не моя плеть была! Как можно! Я ничего такого… Дурной сон один!
Оправдание, боюсь, звучит с изрядной долей фальши. Но не всем дано становиться великими актерами. Впрочем, ничего она не поймет, бедняжка.
– Гоните дурной сон!
– Дурной сон… Слезы. Чьи, когда – не помню.
– А… Это ничего, это к деньгам, слезы-то. Если во сне, а не наяву. Не стоит так уж расстраиваться по причине сновидения. А вот, Татьяна Федоровна, хочу спросить: дом-то как? Понравился?
– Дом? Дом… Да. Думаю, да. Замок, не дом. Все не верю, что это не сон. Скажите честно: я спала, а вы тут… распоряжались?
– Вы
– Я? Нет. Не знаю, чьи это шутки. Сплю на ходу и вижу кошмары. Будто меня опоили или гамбургер на вашей станции начинили кокаином.
Пресловутая женская интуиция. Нет-нет, гамбургер, который она съела, едва сойдя с поезда, ни при чем. Его, конечно, могли чем угодно начинить, даже грибом мухомором или детской зубной пастой «Дракоша», но дело-то не в этом. Дело в том, что не нравлюсь я ей. Ни разу не назвала по имени, хотя я ей при встрече сразу и представился, как порядочный человек. Потом два или три раза повторил как бы между прочим свое имя. Без толку. Я ей подозрителен, я ей не нравлюсь, несмотря на то что она не может не испытывать благодарности. Или не испытывает?
Женщины! В который раз в жизни ловлю себя на мысли о том, что иллюзии наши в отношении дамского полу неистребимы, хоть нас режь. Можно тысячу раз попадаться в одну и ту же ловушку, но – где она, мудрость, что приходит с опытом? Всё – как с гуся вода!
М-да… Я ей не нравлюсь.
Что же! Если собеседник, пусть и вопреки здравому смыслу, внушает страх и неприязнь, желательно бы с ним распрощаться как можно скорее. Но имеется некоторое препятствие – его предупредительность. Сложно выставить человека благорасположенного, будь он даже и навязчив как банный лист. А я благорасположен, предупредителен, снисходителен к «настроениям», к «нервам», к эмоциональной нестабильности творческой личности. И, в конце концов, я не должен забывать о своих служебных обязанностях.
– Вот кстати… Раз уж я здесь… Нам ведь, Татьяна Федоровна, надобно исполнить формальности.
– Что за формальности?
– О! Обыкновенные – бумаги подписать. О том, что вы наследуете по закону… И являетесь теперь владелицей данной недвижимости… То есть дома и участка, на котором дом находится. Ну и, понятно, того имущества, что есть в доме.
– Да-да… Формальности.
– Нет, вы не поняли, Татьяна Федоровна! Подписать бумаги мы можем прямо здесь и сейчас. Вам же проще! Я, разрешите представиться еще и еще раз, здешний нотариус. Еще раз, потому что у меня сложилось впечатления, что вы, все время задремывая, несколько не поняли, с какой стати я, собственно, все время и постоянно вам навязываюсь, дорогая. Так вот, я – нотариус, исполнитель последней воли вашей бабушки. И-и-и… и ваш сосед из дома напротив, о чем также упоминал, насколько я помню. Мы с вашей бабушкой, мадам Вандой, водили знакомство. Бывало, чаевничали. Варенье там, печенье… Может, и вы, дорогая, чайком угостите? Так, знаете, и для дела приятнее.
– Не знаю, есть ли в доме чай.
Намек игнорируют, а меня выставляют, это понятно.
– Да. Понимаю. Сон. Кошмары. Какой там чай. Ухожу! Ухожу! И тем не менее… Вы заглядывайте, Татьяна Федоровна, заглядывайте по-соседски, не стесняйтесь! Когда пожелаете. Не только по формальному поводу! Формальности не много времени займут, все бумаги уже готовы, только подписать осталось и заверить. Вы заглядывайте. Я вам массу всего могу рассказать и об этом доме, и о вашей
– Должно быть.
– О матушке вашей также наслышан. Впрочем, я, кажется, уже упоминал, было дело, как мы с нею…
Я проговариваюсь, ай-ай-ай! Но она не замечает, по счастью.
– Да, да…
– Что до снов, они абсурдны. Случайный монтаж той коллекции кадров, что скопились в подкорке, в том числе и унаследованных от наших пра-пра-… С другой стороны, кто докажет, что сон видите вы, а не те существа, что вам якобы снятся, какими бы кошмарными они ни были?
– Что за ерунда.
– Пытаюсь вас позабавить, дорогая, только и всего. Не упрекайте меня за неловкую шутку. Вы – не сновидение, само собой. Вас сложно в этом заподозрить. Ничуть не похожи.
Сказать актрисе, красивой женщине, что она не сновидение?! Да еще в момент, когда она пребывает не в духе?! Такая промашка! Такой ляпсус! Спасайтесь бегством, если подобное случится! Иначе изопьете яду полной чашей.
– А-а-а… Вот моя визитная карточка. А-а-а… Всегда к вашим услугам. Ммм… Позвольте откланяться. До новых встреч.
До новых встреч. Но сейчас она прочитает. Имя…
– Леопольд? Леопольд?!
Ей смешно! Нет, право, эти женщины… Смешно ей. Напрасно смеетесь, дражайшая, над моим честным именем. Посмотрим, кто будет смеяться последним. Леопольд!
– Леопольд, Леопольд – до чего забавно! – бормотала себе под нос Татьяна и вертела в руках визитку. Визитка была из дорогих, довольно строго выполненная. Украшали ее лишь два-три длинных росчерка, упругостью рисунка напоминавшие то ли удар хлыста, то ли движение кошачьего хвоста.
– Хм, Леопольд…
Помнится, бабка Ванда как-то в разговоре упоминала некоего Леопольда. Или мама? Или опять приснилось? Леопольд… Надо бы посмотреть фотографии. Вдруг обнаружится кто-то знакомый?
Да! Фотографии… Те, которых она еще не видела. В кабинете есть бюро в уголке у окна, в бюро – целый ящик фотографий, возможно и не один. Надо было сразу посмотреть, поискать знакомых, а не предоставлять неизвестно кому рыться в семейных сокровищах… Нет-нет, никто их не смотрел, это приснилось. Когда все время засыпаешь, сон и явь путаются.
– Леопо-о-льд…
Что за привязчивое имя!
Вот и секретер. Медный ключик вставлен в замочную скважину. Стоит только повернуть… Один оборот, другой и – крышка откинута, превратилась в столик. Внутри ящички. В котором из них? Посмотрим поочередно.
В этом – канцелярские принадлежности. Ручки с пером и шариковые, высохшие фломастеры, карандаши – некоторые источены так, что осталось от них чуть ли не полсантиметра, затвердевший крошащийся ластик. Несколько штук необыкновенно маленьких пожелтевших конвертов с розовой папиросной подкладкой. Скрепки, кнопки вперемежку в одном коробке. Тут же – вполне современный степлер. Во множестве клочки бумаги с записями – всего лишь напоминание о покупках («Купить: две сайки, чай, зеленый сыр, постный сахар, жидкость от пота, карандаш от насморка и вязальный крючок № 5»). Зачем это хранить?! Бутылочка синих чернил «Союз» (кому они сейчас нужны, господи), высохший казеиновый клей в маленьком пузырьке и бутылочка туши, судя по дате изготовления, старше Татьяны. Тушь плотно заткнута резиновой пробкой, но запах тухлых яиц пробивается сквозь нее. Гадость какая! Выбросить! И весь этот мусор тоже! Но это потом. А сейчас…