Сны женщины
Шрифт:
– В театр?! Но ведь война, ночь.
– Щелкни пальцами, и она закончится!
– Тогда… прошу в автомобиль. Едем!
– Прошу в автомобиль! Едем.
Нет, в принципе я не против возить нашу героиню туда-сюда, куда там она пожелает. Но не за счет же завтрака! Кофе не выпит, остыл, его теперь только вылить, тосты тоже пропадут, настроение испорчено на целый день.
Потому прелестной Татьяне Федоровне придется компенсировать то безобразие, которое она учинила с утра пораньше.
Представьте,
И тут – нате вам – вопль, визг, свист! Кричит мой автомобиль, мой приятель по имени «Мерседес». Противоугонная сигнализация сработала. Бросаю завтрак, бегу из дома, не переобув домашних туфель, и думаю на ходу: кто же это такой недальновидный решил угнать мою машину с утра пораньше? Наверняка неосведомленная приезжая шпана. Своя-то, здешняя, на такое никогда не отважится, отлично знает, что связываться со мною – себе дороже выйдет.
Так что же за шпана приезжая? Татьяна Федоровна Дунаева, собственной персоной. Стоит у машины при полном параде, вся в элегантно-черном, с сумочкой на локте и ломает пальчики. Смотрит умоляюще. «Простите, не делала ничего плохого, а он – орать!»
Ну конечно! Не делала! Не сомневаюсь, что по замку колотила и колесо ногой пинала.
«Что-то случилось?» – спрашиваю. «Ах, я проспала! – сообщает. – Всегда на новом месте сплю отвратительно. Я на репетицию опаздываю. Вообще-то, уже опоздала. Не подвезете?»
Что мне оставалось? Посоветовать ей поймать машину? Воспользоваться общественным транспортом? Очень, право, хотелось объяснить, как пройти к автобусной остановке. Но тогда конец моей игре. А она так увлекательна! Поэтому пришлось пожертвовать завтраком, как это ни прискорбно.
– Прошу в автомобиль! Едем! – приглашаю я, и мы мчимся по шоссе, крутим по городу, подлетаем к сцене. А уж на сцене и вокруг нее полно народу.
Я, в своем домашнем облачении, выйти не решаюсь, наблюдаю за происходящим из машины. Появление же Татьяны Федоровны выглядит эффектно. Если актрису на репетицию привозят в роскошном белом «Мерседесе», это всегда эффектно. Публика оборачивается, некоторые подпрыгивают, пытаясь через головы впередистоящих лицезреть нашу героиню.
По ступенькам она легко взлетает на сцену, а там… Там пестрая актерская толпа, там гримируются прямо на ходу, там несмело опробуют какие-то фантастические дудки, лиры и погремушки с бубенцами, там штопают и подмалевывают декорации. Там рвет и мечет небезызвестный нам режиссер Валериан Водолеев, в ярости от того, что звезда антрепризы и исполнительница главной роли Татьяна Дунаева пропала без следа и неизвестно,
Водолеев, страдалец, вынужден натаскивать явившегося поутру партнера нашей героини, самолично изображая Юдифь. Что-то мне это напоминает… Весьма комичная сцена.
– «Я не верю, – с горькой страстью в голосе мычит Водолеев-Юдифь и ловит убегающие очки, – что в своих странствиях ты не встречал более красивых женщин, чем я. Здесь нет других, вот и всё».
Олоферн прячет лицо в бумажки формата А-4, с которых считывает еще не выученный толком текст, и трясется так, что у него сползает парик.
– Что ты ржешь, мерзавец! – топает ногой «Юдифь». – Где твой профессионализм?!
– Я не… Я не… – слабо стонет из-за бумажек Олоферн и снова припадочно трясется.
– Одна сельская самодеятельность кругом! – неистовствует Водолеев. – Репетиции прогуливаем! Из турне сбегаем! Скандалим, водку жрем, романы крутим по три одновременно, морды бьем! Колхоз, а не театр! Воображения у тебя, Шубин, как у недоеной бабы-Марьиной козы! Ну напрягись, возьми себя в руки, представь, что я – прекраснейшая женщина Иудеи! Мечта! Почти богиня!
– Сейчас, – задыхаясь от едва сдерживаемого смеха, пищит Шубин-Олоферн и поправляет парик. Из-под парика выбиваются его собственные кудряшки, слишком нежные для великого полководца. – Парик вот… великоват.
И тут является Юдифь истинная, неподдельная. Длинная черная юбка колышется от движения бедер, лебединая шея низко обнажена, подбородок высоко поднят, глаза сверкают непримиримо.
– Я не верю, – начинает она, и голос ее глубок и чист, – что в своих странствиях ты не встречал более красивых женщин, чем я. Здесь нет других, вот и все.
– Явилась, солнце ясное, – рычит Водолеев. – Мы уж и не чаяли. Еще одно опоздание, еще одна выходка, подобная вчерашней, и Юдифью поставлю вон, Таисию… Даром что старая карга.
– Сам-то… Старый хрыч, – ворчит Тася Вазер, которая вопреки запрету опять явилась в мини-юбке.
– Я тебя все равно люблю, – признается Водолеев, – даже в мини. А тебе, Дунаева, если еще раз опоздаешь, – скатертью дорога и волчий билет, так и знай! Ладно, давайте диалог. Олоферн, у тебя ступор, что ли?!
– Н-нет, не ступор. Здравствуй, Танечка…
– Она не Танечка, – стонет Водолеев, приседает винтом и заламывает руки, – она – Юдифь, осел! Коза бабы-Марьина, цыпленок жареный!
– А, ну да… – запинается Шубин и глаз не сводит с нашей героини. Глаза у него довольно выразительные. Или это грим такой?
– Все посторонние, прочь со сцены!!! – орет Водолеев. – У нас репетиция или митинг какой?!
Поднимается всеобщая суматоха, сцена освобождается через минуту, Водолеев усаживается в свое любимое креслице, и в полной тишине – как будто бы и не город, и не открытая сцена – звучит диалог Юдифи и Олоферна, двух врагов, двух влюбленных, убийцы и жертвы.
…Но кто из них убийца, кто жертва?