Соавторы
Шрифт:
Потом спрашиваешь, как они к нему попали. Тебе что, спросить трудно?
– Спросить не трудно, ответ получить трудно. Ты что же, думаешь, они так и кинутся тебе признаваться?
Знаменитые писатели, мастера интриги - и вдруг признаются, что часть сюжетов у них ворованная. Размечтался! И не просто ворованная, а украденная у покойника. Это знаешь как называется? Мародерство! Они будут делать круглые глаза и отвечать, что не понимают, о чем речь. Фамилии в книжках выдуманные, названия городов тоже, а то, что ситуации похожие, так похожих ситуаций в жизни пруд пруди, любую книжку
Свидетельских показаний.
– Думаешь, эти писатели такие… м-м-м… тонкие натуры?
В его словах звучало сомнение. Похоже, он считал, что люди, зарабатывающие большие деньги, тонкими натурами быть не могут по определению.
Она не успела ответить, потому что распахнулась дверь и в кабинет влетел взъерошенный Сережа Зарубин.
– О, на ловца и зверь!
– радостно встретил его Коротков.
– Мы тут с Аськой совещание проводим насчет того, надо или не надо спрашивать у писателей напрямик насчет материалов Нестерова. Я лично считаю, что надо пойти и спросить, а лучше даже вызвать сюда, а Пална считает, что пока рано, что, пока у нас нет твердых доказательств, разговаривать с ними бесполезно.
Мне кажется, Богданов расколется сразу, он такой холеный барин, что сразу видно: жизнь его не била. Он к трудностям не приучен, и сопротивляемость неприятностям у него низкая. Сразу все выложит. Славчикову убили, у нее теперь не спросишь, у Василия был подозрительный момент, но Стасов нам его прояснил, остался один Богданов - темная лошадка. Вот с него и надо" начать. А, Серега? Ты как считаешь?
Зарубин переводил глаза с Насти на Короткова и обратно. И почему-то молчал.
– Ты что, Сережа?
– обеспокоенно спросила Настя.
– Что-то случилось?
– У Богданова инфаркт. Ему вчера поздно вечером сообщили об убийстве Славчиковой. Ему стало плохо.
– Он в больнице?
– быстро спросила Настя, поднимаясь из-за стола.
– В больнице, - кивнул Сережа.
– В морге он. Сегодня днем скончался, в четырнадцать тридцать две.
А ведь она думала вчера о том, что нельзя оставлять Богданова одного, думала, думала… боялась, что он узнает о смерти Катерины и ему станет плохо… даже прикидывала, не поехать ли к нему самой… И не поехала. Устала. Двое суток на ногах. Кто для нее Глеб Борисович?
Свидетель, не более того. У него полно родственников, которые могли бы побыть рядом с ним после гибели старой Глафиры, и не ее, не Настина, вина, что их не оказалось рядом. Она не обязана была… И она так устала… Но разве это ее извиняет?
Похороны Екатерины Славчиковой состоялись одновременно с похоронами Глеба Борисовича, несмотря на то что погибла она двумя днями раньше: судебно-медицинская экспертиза требует времени. Хоронили их на разных кладбищах, Катерину - на Хованском, а Богданова - на Пятницком, рядом с дедом, матерью и Глафирой. Настя с Сергеем Зарубиным долго рядились, кому куда ехать, взвешивали все "за" и "против", пока Сергей не предложил поистине соломоново решение.
– А давай мы с тобой поедем хоронить Богданова, возьмем чету Боровенко и поедем вместе. А к Славчиковой пусть Петюня едет.
– Почему?
– не поняла Настя.
– Ой, Пална, нет в тебе оперативной хитрости. Мы уже сколько фотографий Нестеровой показали, а Николая на них все нет и нет. Нам Петькины контакты нужны? Нужны. А какие у него могут быть контакты, если рядом с ним будет кто-то из нас? Никаких. Он должен чувствовать себя свободным и бесконтрольным. А ребята из УСБ пусть делают свою черную работу.
В этом был резон. На похороны Славчиковой ехать все равно кому-то надо. Убийство раскрыто, преступники задержаны, но ведь остается открытым вопрос о материалах. А если они были у нее? И вполне может так случиться, что человек, который ей эти материалы отдал, придет проститься с ней. Чего в жизни не бывает? Поэтому одно из обязательных правил работы по убийствам - фиксировать всех, кто приходит на похороны. Такие порой неожиданности случаются…
И вот теперь Настя, Зарубин и супруги Боровенко медленно шли вместе с толпой провожающих Глеба Борисовича. Писатели, издатели, литературоведы и критики. Родственники.
– Смотрите внимательно, - тихонько повторял то и дело Сергей, - может быть, вы увидите тех, кто приезжал тогда к Богданову, а он дверь не открыл.
– Вот она!
– внезапно воскликнула Лиза и схватила Сергея за руку - Тише, тише, - зашептал он, осторожно высвобождая руку, - похороны же. Кто - она?
– Женщина, с которой Богданов в ресторане встречался. Она ему конверт отдала, а он ей - деньги.
– Хорошо, спасибо, - вполголоса пробормотал он.
– Смотрите еще.
Через две секунды его уже не было рядом, а еще через полминуты Настя заметила его куртку, мелькающую в непосредственной близости от женщины, на которую указала Лиза.
– А вон эти двое, - взволнованно проговорил Вячеслав.
– Точно, они. И опять вместе, как тогда.
Он указывал на двоюродного брата Богданова, Григория Александровича Черевнина, рядом с которым, как и на похоронах Глафиры, стоял сын Глеба Борисовича - Илья Глебович. Н-да, Глеб Борисович, до какого же катастрофического состояния вы довели свои семейные дела, если двоюродному брату и родному сыну дверь не открываете?
– Хорошо. Еще кого-нибудь узнаете?
К концу траурной церемонии, часть которой проходила в ритуальном зале, а часть - под открытым небом, Настя так продрогла, что с трудом смогла разжать стиснутые в кулаки и засунутые поглубже в карманы руки.
Перчатки взять она забыла. Боровенко очень старались, но больше никого из присутствующих не опознали, кроме младшей дочери Богданова Лады, которую видели, когда она приходила к отцу на воскресный обед.
Зарубин совсем затерялся в толпе, и Насте пришлось ждать его у ворот кладбища.
– Ну что?
– спросила она, когда Сережа появился.
– Это сестра второй жены Богданова. Зовут Валентиной, фамилию выяснить не удалось, обстановка специфическая. Но зато я узнал, чем она занимается.