Собачий переулок [Детективные романы и повесть]
Шрифт:
— Да, может быть!
— О, в нашей работе нужно быть очень осторожным… Никто, кроме нас, не знает, какие штуки иногда выкидывает жизнь… и умный преступник, которому благоприятствуют обстоятельства!
Сеня раздраженно отодвинул от себя записку.
— Послушайте, какие факты вы еще знаете? При чем тут разговоры о револьверах?
Осокин усмехнулся, молчал. Он наслаждался кружившейся в руках его тайной, которой он играл как ловкий жонглер, то обнажал ее, то прикрывал, то совсем выпускал из рук, то прятал, то показывал запутанный клубок, то со смехом клал на стол гладкий шарик, простой и прозрачный, как сама тайна.
— О, я знаю
— Нет!
— А я производил дознание и знаю факт. Некий крестьянин, вернувшись с базара, кладет в стол деньги, вырученные за лошадь, и уходит во двор. Жена его — мать двух ребят — тут же в комнате топит печку, греет воду, собираясь купать ребят. Маленькую девочку она сажает в корыто, мальчик играет за спиной. Мальчик берет из стола деньги и кладет их в печь. В это время входит отец и в ярости бросается к мальчику. Тот бежит, он ловит его в сенях, хватает за ноги и убивает одним ударом о косяк двери. Мать выскакивает на крик и вырывает у него мертвого ребенка с разбитой головой. Она вносит его в комнату и видит захлебнувшуюся в корыте девочку! В ужасе она бросается к ней и умирает от разрыва сердца. Отец, возвратившись, видит мертвых жену и детей, берет вожжи и вешается тут же на матице.
— Невероятно!
— Невероятно, но факт, и все это я восстановил только по некоторым черточкам! Убийства семьи не было, и это я черточками доказал!
— Послушайте, — перебил его с раздражением неудовлетворяемого слишком долго любопытства Королев, — что вы придрались к черточке, раз все ясно! Ну, черточка и черточка… Черт с ней!
Петр Павлович откинулся назад и рассмеялся. Сеня посмотрел на него сурово и договорил с большой серьезностью:
— Я сам, да и все мы не знай что бы сделали, чтобы не на Хорохорине лежал позор убийства… При таких обстоительствах!
Сеня не заметил, как тень удовольствия промелькнула на лице его собеседника.
Впрочем, сам Осокин тотчас же омрачил свое лицо сочувствием и сказал:
— По долгу службы обязан я сделать все, чтобы раскрыть истину…
— Какую истину? — вскрикнул Сеня порывисто.
Осокин загадочно усмехнулся.
Сеня посмотрел на него.
— Неужели из этой черточки может толк какой выйти?
Осокин не удержался от улыбки.
— Вы многого не знаете, а в нашей работе одни только черточки и имеют значение! Ну, вот слушайте, — оживленно заговорил он, — слушайте! Дней пять назад выехал я на убийство в Солдатскую слободку. Убили там сторожа в кооперативе и выкрали мануфактуру… Следов — никаких. У нас в этих случаях — прием: сейчас же опрашиваем жителей, соображаем всех подозрительных и ко всем — без промедления. Так и тут. Обошли троих, являемся к четвертому. Все благополучно, все спят, никаких признаков… И вдруг вижу я — у кровати стоят сапоги, самым натуральным образом и весьма обильно намазанные по обычаю дегтем. «Чьи сапоги?» — спрашиваю. «Мои», — говорит. Беру сапоги, оглядываю их около лампы, а кровь-то, знаете, замечательные свойства имеет, она и из-под дегтя выкажется! Гляжу — есть пятнышки… Велел взять парня — через полчаса признался и всех выдал! А ведь всего-то — черточка: сапоги что-то уж слишком старательно намазанные! Только и всего!
Сеня передохнул, пораженный.
— Это ловко!
— То-то и есть. — Осокин помолчал и добавил: — А у нас три черточки: одна — в записке, другая — в барабане, третья — в шкафу… Четвертая будет после вскрытия убитой, когда вынут пулю.
— Что такое? — изумился Сеня.
— Пока полный секрет: в барабане револьвера один израсходованный патрон. На всякого мудреца — довольно простоты…
Сеня задыхался от волнения.
— Кроме того, из комнаты можно выйти через чулан в стене. Вы знаете?
— Знаю, — изумляясь все более и более, подтвердил он, — знаю
Ну так вот. Нужно сделать только одно: подвергнуть исследованию этот документ! — Он указал на записку. — Тут мне нужна ваша помощь. У нас, конечно, никаких приспособлений и лабораторий нет, но я знаю, что можно некоторыми способами, например фотографированием, химическими реактивами, установить, не приписано ли последнее слово после и не закрыла ли эта самая черточка точку, которая тут была?
Сеня вздрогнул. Осокин закончил:
— Я уверен, что если попросить профессора Иглицкого.
— Иглицкого! — вскрикнул Сеня. — Да, конечно, конечно. Он же специально работал по этому вопросу!
— Именно вспомнив его замечательную статью о роли химии в раскрытии преступлений, я решил, что надо обратиться к нему.
— Ну да, ну да, — твердил Сеня, — ну, конечно!
— Но не теряя ни дня, ни часа…
— Сейчас же, сейчас же, — согласился Сеня, — сейчас же. Пойдемте!
Он в необычайном волнении поспешил за субинспектором, оделся в передней, не отвечая на расспросы ожидавших конца их беседы товарищей, и торопливо вышел с Осокиным
Глава IV. БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ МАЛЕНЬКОГО СЕРДЦА
Весть о происшедшем распространилась в городе с быстротой электрического тока. Сообщать такие потрясающие новости приходится не часто, и едва ли кого-нибудь могла остановить погода, дальность расстояния, позднее время от удовольствия быть первым вестником у своего приятеля, знакомого, а иногда просто случайного прохожего, шедшего рядом или остановившегося спросить: который час?
Кажется, во всем городе к одному только Бурову не успел никто забежать, да и то, вероятно, потому, что отъезд его был делом настолько решенным, что никому как-то в это время и на ум не приходил, тем более что жил он где-то уж слишком далеко, а в пивной на обычном месте он в тот вечер не показывался.
На Старогородской мануфактуре все, и не без подробностей даже, было известно.
Зоя явилась домой часу в одиннадцатом, с заплаканными глазами и, всячески прячась от встречавшихся знакомых, пробежала по темному коридору казармы чуть не бегом
С неделю, как она поселилась в отдельной комнате с Половцевой, и от присутствия этой нравившейся ей девушки маленькая, холодная и неуютная комнатка казалась ей чем-то вроде настоящего дома, куда с охотой теперь она побежала, чтобы одуматься и отдохнуть.
Варя сидела на койке, прислушиваясь к шагам в коридоре, голосам и стукам. Она не отрывала глаз от двери
Как только Зоя, войдя, взглянула на нее, ей уже было понятно, что Варя все знает.
Они не обменялись приветствиями. Варя молчала, потом, не вытерпев, спросила глухо:
— Ну? Правда это?
— Правда!
Как будто она только и ждала этого подтверждения Она тотчас же встала и вдруг заторопилась, заспешила что-то делать, куда-то бежать.
Зоя посмотрела на нее с удивлением. Та, точно отвечая на безмолвный ее вопрос, заговорила: