Соблазненная принцем
Шрифт:
Рауль стоял посреди зала вспотевший, испачканный кровью, злой и сосредоточенный, сжимая старинную саблю и готовый драться. Виктория подняла с пола щит и вручила ему.
— Что бы ни произошло, ты всегда был и будешь моим героем. И я обещаю разумно использовать свой выстрел.
Он одарил ее озорной пиратской улыбкой:
— Ты королева до кончиков ногтей.
Это было своего рода предложением.
Раздался страшный грохот, и задвижка сломалась. Двери распахнулись, ударившись о стены. В тронный зал с оружием наготове влетела
Стражники уставились на Рауля и Викторию.
Потом посмотрели на мертвого Жан-Пьера.
Биттор издал какое-то глубокое гортанное рычание. Его налитые кровью глаза остановились на Рауле.
— Я убью тебя! — рявкнул он, вваливаясь в комнату.
Виктория в ужасе глотнула воздух.
Рауль поднял щит и меч.
И тут один из стражников сказал:
— Да здравствует король Морикадии Сейбер!
Биттор повернулся к нему:
— Что ты сказал?
Весь отряд стражников, чуть помедлив, громко повторил:
— Да здравствует король Морикадии Сейбер!
— Я убью вас всех! — заорал Биттор и неуклюже бросился к ним.
Стражники отработанным движением подняли свои ружья, прицелились в Биттора и выстрелили.
Залп — и Биттор рухнул на пол, изрешеченный пулями.
Все еще не опуская ружья, стражники посмотрели на тело Биттора, распростертое на полу. Потом, словно благодатный дождь после засухи, на их лицах появились улыбки, и они повторили:
— Да здравствует король Морикадии Сейбер!
Глава 47
Войдя в тронный зал дворца в Тонагре, командир французов Франсуа был встречен тихим мерным жужжанием голосов. Придворные, хорошо одетые и дисциплинированные люди, внимательно осмотрели его, поклонились и, как это положено цивилизованным людям, разошлись по своим делам. Какой-то тяжело раненный человек — бледный и, судя по всему, англичанин — сидел возле ярко пылающего огня, беседуя с одетой в черное престарелой морикадийской вдовой.
Если не считать сильно поврежденных доспехов, прислоненных к стене, в чисто убранном помещении был полный порядок.
Какой-то джентльмен — хорошо одетый красавец с потрясающими зелеными глазами — отошел от очень привлекательной молодой женщины, с которой разговаривал, и от гроссбухов, разложенных на столе, и подошел к нему.
— Добро пожаловать, генерал Франсуа. Как приятно, что вы оказались первым человеком, который приветствовал мое возвращение на трон моей страны.
Понятно. Это Сейбер. Короля украшали несколько ран, полученных в результате поединка, состоявшегося накануне. Если верить слугам, в этом бою он убил Жан-Пьера де Гиньяра. Но в целом он казался здоровым и слишком молодым, чтобы быть правителем такой богатой страны, обладающей многочисленными ресурсами.
Тем не менее, он им был.
Франсуа, который только этим утром прибыл со своими
— Действительно приятно приветствовать вас. Я даже не ожидал, что вы так быстро восстановите свои права, — сказал Франсуа.
Он говорил коротко и по существу, но ведь он был солдатом, а не дипломатом.
Сейбер рассмеялся и жестом отдал приказание служанке. Когда та принесла вино и наполнила кубки, он поблагодарил ее. Служанка присела в реверансе, причем сделала это весьма умело, и удалилась. Сейбер предложил один кубок генералу, другой взял сам и ответил генералу с такой же прямотой:
— Не считая короткого двухсотлетнего периода правления де Гиньяров, Морикадией правит моя семья. Когда де Гиньяры вымрут, французское княжество перестанет существовать, а все богатства страны окажутся в моих руках. Не вызывает сомнения, кто именно будет сидеть на троне.
Очевидно, Сейбер прежде всего намеревался довести до сведения Франсуа, что все морикадийские деньги переведены на принадлежащий ему неприкосновенный счет.
Это была плохая, очень плохая новость. Поэтому Франсуа стал искать причину, по какой он мог бы усомниться в словах Сейбера. Как-никак он пришел сюда для того, чтобы завоевать Морикадию, а не устанавливать дипломатические отношения.
— Но как вы объясните слухи о том, что ваш кузен оспаривает ваше право на трон?
— Я полагаю, вы имеете в виду моего кузена Данела? Потому что, как ни печально, мой другой кузен Закери вчера был убит в бою, — сказал Сейбер, не выразив никакого горя по этому поводу.
— Соболезную вам, — пробормотал Франсуа.
А Сейбер продолжил:
— Конечно, Закери был очень дальним кузеном, так сказать, подстрочным примечанием в наших совещаниях.
«Если ты верил Закери, то был дураком» — так понял Франсуа все сказанное.
Зал пересек красивый мужчина, судя по виду, солдат. Он нес атласную подушку, на которой лежала короткая изогнутая сабля. Подойдя к Сейберу, он опустился перед ним на колени. В зале с благоговением замолчали.
Человек заговорил на каком-то тарабарском языке, который был местным наречием, но Сейбер покачал головой:
— Говори, пожалуйста, по-французски, Просперо. У нас гость.
— Мой король, твоя сабля вычищена и ждет твоей руки, — сказал тот.
Его французский оставлял желать лучшего, но Франсуа понял, что означала эта сцена.
На лице Сейбера выразилось удовлетворение.
— Клинок не пострадал, пока находился в сердце Жан-Пьера де Гиньяра?
— Я сказал бы, что он даже стал острее, — произнес Просперо.
Рука Сейбера легла на простую металлическую рукоять. Костяшки его пальцев напряглись, когда он с явным удовольствием взял с подушки саблю.