Собор Святой Марии
Шрифт:
— Ты так ничего и не скажешь? — спросила его Мар, поворачивая голову.
Снова наступила пауза.
— Арнау посажен в тюрьму инквизицией, — внезапно выпалил доминиканец.
Мар перестала помешивать свое варево.
Жоан молчал.
— Кое-кого посадили в тюрьму уже давно. — Казалось, ее голос, глубокий, дрожащий, исходил из трепещущих языков пламени.
Мар продолжала стоять спиной к Жоану. Она выпрямилась, опустив руки вдоль тела, и пристально смотрела на пар, клубившийся над котлом.
—
Мар резко повернулась.
— Разве не он отдал меня сеньору Понтсу? — крикнула она. — Разве не он согласился на мой брак? Разве не он отказался от мщения за мое бесчестие? Меня изнасиловали! Меня похитили и изнасиловали.
Она четко выговаривала каждое слово. И дрожала. Она вся дрожала: от верхней губы до кончиков пальцев, которые пыталась сжать в кулак. Жоан не мог выдержать взгляд этих сверкающих от ненависти глаз.
— Это был не Арнау, — запинаясь, повторил монах. — Это… это я! — выкрикнул он. — Ты понимаешь, женщина? Это был я. Это я убедил его выдать тебя замуж. Что было бы с изнасилованной девушкой? Что было бы с тобой, если бы вся Барселона узнала о твоем позоре? Меня уговорила Элионор, которая придумала это похищение, а я согласился, чтобы тебя обесчестили… Только так я мог убедить Арнау дать согласие на этот брак. Это я виноват во всем. Арнау бы тебя никогда не отдал.
Оба неотрывно смотрели друг на друга. Жоан почувствовал, что его сутана уже не так давит на плечи. Мар перестала дрожать, и на ее глазах выступили слезы.
— Он любил тебя, — добавил Жоан. — Он любил тебя тогда и любит сейчас. Ты нужна ему…
Мар закрыла лицо руками и медленно опустилась на колени.
«Вот и все, — подумал Жоан. — Я это сделал. Теперь Мар поедет в Барселону, расскажет об этом Арнау и…»
Жоан нагнулся, чтобы помочь Мар подняться…
— Не прикасайся ко мне!
Жоан резко отпрянул.
— Что-нибудь случилось, сеньора? — раздался суровый голос за его спиной.
Монах повернулся к двери. На пороге стоял человек богатырского телосложения с косой в руках и угрожающе смотрел на него. За одной из его ног появилась голова ребенка. Жоан находился менее чем в полуметре от мужчины, который был почти на две головы выше его.
— Ничего не происходит, — ответил Жоан, но слуга уже направился к Мар и оттолкнул монаха. — Я же сказал тебе, что ничего не происходит, — повторил монах, — иди по своим делам.
Ребенок, спрятавшись за дверью, снова высунул голову. Жоан перестал смотреть на него и, когда повернулся, увидел, что человек с косой стоит на коленях перед Мар, не прикасаясь к ней.
— Ты не понял меня? — спросил его Жоан, раздраженный неповиновением слуги. — Иди по своим делам.
На этот раз здоровяк повернулся к доминиканцу:
— Я подчиняюсь только моей госпоже.
Сколько
— Ты осмелился не подчиниться инквизиции? — закричал он.
— Что? — воскликнула Мар. — Как смеешь ты, монах, прийти ко мне в дом и угрожать моему слуге? Инквизитор? Ха! Ты — всего лишь дьявол, переодетый в монаха. Ты меня изнасиловал!
Жоан увидел, как слуга с силой сжал держак косы.
— Ты признал это! — продолжала Мар.
— Я… — залепетал Жоан.
Слуга подошел к нему и приставил косу тупым краем к его животу.
— Никто не узнает, сеньора. Он пришел один.
Жоан посмотрел на Мар. В ее глазах не было страха, даже сожаления, только… Он развернулся и стремительно кинулся к двери, но ребенок захлопнул ее и стал перед ним.
Слуга приставил косу к горлу Жоана. На этот раз ее острый конец впился в кадык монаха. Жоан стоял спокойно. В глазах ребенка уже не было страха, на его лице отражались те же чувства, что и у тех, кто стоял за его спиной.
— Что… что ты собираешься делать, Мар? — Как только Жоан заговорил, на шее осталась кровавая царапина от косы.
Мар некоторое время молчала. Жоан даже слышал ее дыхание.
— Заприте его в башне, — приказала она.
Мар не заходила туда с того дня, когда она наблюдала за ополчением Барселоны, которое готовилось сначала к штурму, а потом разразилось криками ликования. Получив известие о гибели мужа при Каталаюде, она ее закрыла.
50
Вдова и две ее дочери пересекли площадь Шерсти и подошли к постоялому двору Эстаньер, двухэтажному зданию, на первом этаже которого находился очаг и столовая для гостей, а на втором — комнаты для гостей.
Их встретил трактирщик и слуга. Аледис подмигнула парню, увидев, с каким изумлением он стал смотреть на нее. «Что смотришь?» — крикнул ему хозяин и пнул его ногой. Юноша поспешил в заднюю часть здания.
Тереса и Эулалия заметили игривый взгляд Аледис, адресованный слуге, и обменялись улыбками.
— Сейчас вы получите пинок от меня, — шепнула им Аледис, воспользовавшись тем, что хозяин на мгновение отвернулся. — Ведите себя скромно и прекратите наконец чесаться! В следующий раз, когда почешетесь…
— Невозможно ходить в этой куче тряпья…
— Молчите, — приказала Аледис, когда хозяин снова повернулся к ним.
У него осталась свободной только одна комната, где они могли переночевать втроем, но там было всего два тюфяка.
— Не беспокойтесь, добрый человек, — сказала ему Аледис. — Мои дочери привыкли спать вдвоем.