Собор Святой Марии
Шрифт:
Жоан заерзал на стуле. Сколько раз он проводил ту же процедуру? Сколько раз он схватывал слова на лету, чтобы… Но как Арнау стало известно, что это была Элионор? Может, он действительно…
— Арнау не показывал на свою жену, — солгал Жоан. — Я это знаю.
Николау Эймерик вознес обе руки к небу.
— Говоришь, знаешь? А откуда ты это знаешь, брат Жоан?
— Она его ненавидит… то есть… — поспешил исправиться монах, но Николау уже набросился на него.
— А почему? — закричал генеральный инквизитор. — Почему воспитанница короля ненавидит
Что за зло причинил ей этот человек, пробудив в ней ненависть? Женщины рождены, чтобы служить своим мужьям. Они распутничают с ними, когда те хотят, они заботятся о них и подчиняются им, но это не порождает ненависти. Как думаешь, брат Жоан?
Жоан стиснул зубы. Он не должен был этого говорить и теперь чувствовал себя побежденным.
— Ты — инквизитор. Я требую, чтобы ты рассказал все, что тебе известно! — крикнул Николау.
Жоан продолжал молчать.
— Ты не можешь покрывать грех. Грешен больше тот, кто молчит, чем тот, кто грешит.
Перед глазами Жоана замелькали картины: комнаты в маленьких селениях, крестьяне, униженные его разглагольствованиями о грехе…
— Брат Жоан, — Николау, возвышаясь над столом, медленно чеканил каждое слово, — я хочу услышать признание Арнау Эстаньола завтра утром. И молись, чтобы я не принял решение судить и тебя тоже. Да, и еще, — сказал он, когда Жоан уже уходил, — смени свою одежду. Поступила жалоба, что… — Николау взмахнул рукой, указывая на его сутану, и недовольно поморщился. Когда Жоан выходил из кабинета, рассматривая свою заношенную черную одежду, испачканную грязью, он натолкнулся на двух сеньоров, которые ожидали в приемной генерального инквизитора. Вместе с ними трое вооруженных людей охраняли двух женщин, закованных в кандалы: одна пожилая, а другая моложе, лицо которой показалось ему знакомым.
— Ты еще здесь, брат Жоан? — Николау Эймерик стоял в дверях, встречая рыцарей.
Жоан больше не стал задерживаться и ускорил шаг.
Хауме де Беллера и Женйс Пуйг вошли в кабинет Николау Эймерика; Франсеска и Аледис, после того как инквизитор окинул их беглым взглядом, остались в приемной.
— Мы узнали, — представившись, начал сеньор де Беллера, — что вы задержали Арнау Эстаньола.
Женйс Пуйг, из вежливости присевший на стул, не переставал стучать пальцами по коленям.
— Да, — сухо ответил Николау.
— В чем его обвиняют? — выпалил Женйс Пуйг, сразу же заработав уничижительный взгляд своего спутника. «Не следует говорить до тех пор, пока инквизитор тебя не спросит», — повторял ему множество раз Хауме.
Николау повернулся к Женйсу:
— Разве вы не знаете, что есть такое понятие, как тайна следствия?
— Прошу вас простить кабальеро Пуйга, — вмешался Хауме де Беллера, — однако, смею вас заверить, у нас далеко не праздный интерес. Нам не только известно о доносе на Арнау Эстаньола, но мы хотели бы внести для ясности кое-какие подробности.
Генеральный инквизитор выпрямился, сидя в кресле. Воспитанница
Хауме де Беллера сощурился, глядя на Женйса Пуйга, и начал свой рассказ, разумеется заранее подготовленный.
— Мы считаем Арнау Эстаньола воплощением дьявола, — с твердостью в голосе произнес Хауме и посмотрел на инквизитора. Но тот даже бровью не повел. — Этот человек — сын убийцы и ведьмы. Его отец, Бернат Эстаньол, убил подмастерья в замке де Беллера и бежал со своим сыном Арнау, которого мой отец держал в заточении, чтобы он никому не причинил зла. Этот Бернат Эстаньол спровоцировал мятеж на площади Блат во время первого неурожайного года — вы, наверное, помните. Там же его и казнили…
— А его сын сжег труп, — вставил Женйс Пуйг.
Николау вздрогнул. Хауме де Беллера снова метнул укоризненный взгляд на своего товарища.
— Сжег труп? — переспросил Николау.
— Да, я сам это видел, — солгал Женйс, вспоминая слова матери.
— Вы донесли на него?
— Я…
Сеньор де Беллера тут же попытался вмешаться, но Николау жестом приказал ему молчать.
— Я… я был тогда еще ребенком, — запинаясь, пролепетал Женйс. — Я боялся, что он то же самое сделает и со мной.
Николау погладил рукой свою бородку, чтобы скрыть едва заметную улыбку, и позволил сеньору де Беллере продолжить рассказ.
— Его мать, старуха, которая сидит в приемной, — ведьма Сейчас эта женщина — проститутка. Но она вскормила меня грудью и передала мне вместе со своим молоком, предназначенным для ее сына, болезнь, которая сделала меня бешеным.
Услышав столь откровенное признание дворянина, генеральный инквизитор широко раскрыл глаза. Сеньор де Наварклес это заметил.
— Не переживайте, — поспешно произнес он, — как только эта болезнь проявилась, мой отец отнес меня к епископу. Я — сын Ллоренса и Катерины де Беллеры, сеньоров де Наварклес, — продолжал Хауме. — Вы можете убедиться, что ни у кого в моем роду никогда не было болезни дьявола. Причиной этого могло стать только бешеное молоко!
— Вы говорите, она — проститутка?
— Да, вы можете в этом убедиться. Ее зовут Франсеска.
— А другая женщина?
— Она захотела прийти с ней.
— Еще одна ведьма?
— Это остается на ваш справедливый суд.
Николау на мгновение задумался.
— Еще что-то? — спросил он.
— Да, — снова вмешался Женйс Пуйг. — Арнау убил моего брата Гиамона, когда тот не захотел участвовать в его дьявольских обрядах. Он попытался утопить его однажды ночью на берегу… и брат, простудившись, умер.
Николау снова пристально посмотрел на Пуйга.
— Моя сестра Маргарида может подтвердить это. Она была там, а потом, когда Арнау стал вызывать дьявола, испугалась и бросилась бежать. Она сама вам это подтвердит.