Собор Святой Марии
Шрифт:
Бастайшиодобрительно зашептались. Многие из них смотрели на Арнау; все они пили свежую воду из его бурдюка.
Отдав ключи от часовни Рамону, чтобы тот закрыл ее, отец Альберт отправился в свои комнаты за кассовой книгой, которая, согласно предписанию бастайшей, должна была находиться у третьего лица. Насколько он помнил, содержимое кассы не могло соответствовать количеству денег в злополучном кошельке, который Грау приготовил для начальника тюрьмы. Денег на кормление его заключенных тратилось гораздо меньше, чем их было в кассе. Этот факт послужил
Пока отец Альберт искал книгу, чтобы затем вернуться в церковь Святой Марии, Рамон пошел в часовню и закрыл решетку на ключ. Неожиданно он заметил, как что-то блеснуло внутри нее. Не прикасаясь к предмету, который был им обнаружен, и никому ничего не сказав, он отправился к бастайшам, в ожидании кюре окружившим Арнау и солдат.
Рамон что-то шепнул троим из них, и они вместе вышли из церкви, стараясь, чтобы никто этого не заметил.
— Согласно кассовой книге, — заговорил отец Альберт, показывая ее троим старшинам, чтобы те подтвердили его слова, — в кассе было семьдесят четыре динеро и пять сольдо. Посчитайте то, что в кошельке, — добавил он, обращаясь к офицеру.
Прежде чем открыть кошелек, офицер покачал головой: там не могло быть семидесяти четырех динеро.
— Тринадцать динеро, — объявил он. — Но ведь у мальчишки мог быть сообщник, который забрал недостающую часть!
— А зачем этому сообщнику оставлять тринадцать динеро Арнау? — спросил один из грузчиков.
Это замечание было встречено одобрительным шепотом.
Офицер посмотрел на бастайшей.Он мог бы сказать, что все это случилось по неосторожности, из-за спешки или нервозности, но предпочел промолчать, потому что некоторые из грузчиков уже подошли к Арнау и стали похлопывать мальчика по спине, гладить его по голове.
— Но если это был не мальчик, то кто тогда? — только и спросил он.
— Я думаю, что знаю, кто это был, — услышали бастайшиголос Рамона, который вышел из-за главного алтаря.
За ним следовали двое грузчиков, с которыми он успел поговорить; они с трудом тащили крупного мужчину.
— Это он! — воскликнул Арнау, как только увидел этого человека.
Мальоркиец всегда отличался склочным характером. Когда старшины общины узнали, что у него была сожительница, его прогнали. Ни один бастайшне мог иметь внебрачные связи, а его жена тем более. В этом случае грузчика изгоняли из общины.
— Что говорит этот ребенок? — закричал мальоркиец на всю галерею.
— Он обвиняет тебя в том, что ты ограбил кассу бастайшей, — спокойно ответил отец Альберт.
— Он лжет!
Священник поймал взгляд Рамона, который сделал едва заметное движение головой, и громко произнес:
— Я тоже тебя обвиняю!
— Это ложь!
— У тебя будет возможность доказать это в котле, в монастыре Святого Креста.
При совершении преступления в церкви, согласно Своду правил о мире и перемирии, невиновность должна была быть доказана испытанием в кипящей воде. Мальоркиец побледнел. Оба офицера и солдаты с удивлением посмотрели на кюре, но тот подал им знак, чтобы они молчали. В то время уже не применялось испытание кипятком, но все-таки в некоторых случаях священники
Отец Альберт прищурил глаза и посмотрел на мальоркийца.
— Если ребенок и я лжем, то, разумеется, ты вытерпишь кипяток руками и ногами, не признавшись в преступлении.
— Я невиновен, — заикаясь, бормотал мальоркиец.
— У тебя будет возможность доказать это, — повторил кюре.
— Если ты невиновен, — вмешался Рамон, — объясни нам, каким образом твой кинжал попал внутрь часовни.
Мальоркиец повернулся к Рамону.
— Это все подстроено! — быстро ответил он. — Кто-то подбросил его туда, чтобы обвинить меня. Мальчишка! Конечно, это все он!
Отец Альберт вновь открыл решетку часовни Святейшего и появился оттуда с кинжалом.
— Это твой кинжал? — спросил он, поднося его мальоркийцу.
— Нет… Нет!
Старшины общины и некоторые грузчики подошли к кюре и попросили у него кинжал, чтобы осмотреть его.
— Ну конечно же, его, — сказал один из старшин, держа в руке кинжал.
Шесть лет назад из-за частых ссор, происходивших в порту, король Альфонс запретил грузчикам и свободным людям, которые там работала, носить нож с широким лезвием и подобное этому оружие. Единственным разрешенным оружием был тупой нож. Мальоркиец отказался соблюдать королевский приказ и частенько демонстрировал великолепный острый кинжал, чтобы похвалиться своей независимостью. Только под угрозой, что его выгонят из общины, он согласился отнести кинжал кузнецу, и тот затупил лезвие.
— Лжец! — возмутился один из грузчиков.
— Вор! — закричал другой.
— Кто-то выкрал его, чтобы обвинить меня! — протестовал мальоркиец, вырываясь из захвата двух мужчин, которые держали его.
В этот момент появился третий из грузчиков; по просьбе Рамона он обыскал дом мальоркийца.
— Вот! — крикнул он, поднимая вверх кошелек и передавая его кюре, который в свою очередь протянул его офицеру.
— Семьдесят четыре динеро и пять сольдо, — сообщил офицер, пересчитав содержимое.
По мере того как офицер считал, кольцо бастайшейвсе плотнее сжималось вокруг мальоркийца. Никто из них не мог иметь столько денег! Когда подсчет был закончен, они набросились на вора. Посыпались оскорбления, пинки, тумаки, плевки. Солдаты еле сдерживали натиск, а офицер, растерявшись, беспомощно посмотрел на отца Альберта.
— Мы в доме Божьем! — крикнул наконец священник, пытаясь оттеснить грузчиков от вора. — Мы в доме Божьем! — продолжал кричать он, пока ему не удалось добраться до мальоркийца. — Этот человек — вор, конечно, и еще трус, но он заслуживает суда. Вы не смеете поступать как преступники. Отведите его к епископу, — приказал он офицеру.
Когда кюре повернулся к офицеру, кто-то снова ударил мальоркийца. Пока солдаты поднимали его и вели к выходу из церкви, многие плевали в вора.
Наконец солдаты покинули церковь Святой Марии, уводя с собой мальоркийца, и бастайшиподошли к Арнау.
Мужчины улыбались мальчику и просили у него прощения. Потом все начали расходиться по домам, и перед часовней Святейшего, открытой раньше, остались только отец Альберт, Арнау, трое старшин общины и десять свидетелей, как того требовал закон, когда речь шла о благотворительной кассе.