Собрание сочинений Т.4 "Работа актера над ролью"
Шрифт:
Дальнейший текст печатается в выдержках по машинописи, имеющей самостоятельную нумерацию страниц, подшитой к тетради (см. No 563).
35 Далее опускаются две недописанные странички текста, не имеющие; прямой связи с дальнейшим текстом.
36 Здесь упомянута роль Генриха из пьесы Г. Гауптмана “Потонувший” колокол”, которую играл К. С. Станиславский в 1898 г., и одна из любимых его ролей — Ростанев в пьесе “Село Степанчиково” (по Ф. М. Достоевскому), которую он играл на сцене Общества искусства и литературы в-1891 году.
37 Дальнейший текст (продолжение
38 На этом, повидимому, оканчивается вступительная часть “Истории одной постановки. (Педагогический роман)”. Дальше, судя по черновым наброскам, должно следовать начало работы над пьесой “Горе от ума” и ролью Чацкого по методу Творцова, а также работа в его школе по овладению элементами сценического самочувствия, что изложено во втором и третьем томах Собрания сочинений.
[О ЛОЖНОМ НОВАТОРСТВЕ]
Печатается впервые, по машинописи, имеющей (исправления, сделанные рукой Станиславского (No 612). Хранится в его архиве вместе с рукописью “Характерность” (No 499). На первой странице имеются пометки: “Работа над ролью” и “Переносится в “Работу над ролью” из главы “Характерность”. Эти пометки, точно так же как и зачеркнутые Станиславским строки рукописи, свидетельствуют о том, что. он вначале рассматривал эту рукопись как составную часть главы “Характерность”, но впоследствии выделил ее для включения в том, посвященный работе актера над ролью.
Публикуемый текст (написанный, повидимому, в начале 30-х годов) является позднейшей переработкой ранних рукописей. Начало публикации перекликается с рукописями “Театр” и “Спор с художником”, заключительная часть ее представляет переработанную редакцию рукописи “Из последнего разговора с Е. Б. Вахтанговым” (см. “Статьи, речи, беседы, письма”, стр. 395. 483 и 255).
Следует подчеркнуть, что в настоящей редакции представитель “самого-, крайнего левого направления в нашем искусстве”, руководитель театральной школы Н. не может быть отождествлен с Е. Б. Вахтанговым. Творческие споры Станиславского с Вахтанговым в 1920—1921 годах послужили лишь поводом, отправным моментом для размышлений Станиславского о природе сценического гротеска, а упоминаемый им ученический спектакль, на котором якобы были исполнены три трагедии Пушкина, является вымыслом. Станиславского, лишь до некоторой степени перекликающимся с реальными фактами (встречи Станиславского с Вахтанговым происходили на почве совместной работы над “Моцартом и Сальери”, а “Пир во время чумы” репетировался в Третьей студии МХАТ, руководимой Вахтанговым).
Увлечение сценическим гротеском было в 20-х и начале 30-х годов характерно для многих театральных деятелей, считавших себя новаторами в области сценической формы. К ним ко всем и обращено предостережение Станиславского.
1 “Передвижничество” — передовое реалистическое направление в русской живописи, сложившееся во второй половине XIX века. Передвижниками называли художников, входивших в Товарищество передвижных художественных выставок, учрежденное в 1870 году Мясоедовым, Крамским, Перовым, Ге и другими. Позднее в состав Товарищества входили Репин, Суриков, Васнецовы, Левитан, Поленов и другие крупнейшие русские художники-реалисты.
Все симпатии Станиславского были несомненно на стороне художников-передвижников, со многими из которых он непосредственно соприкасался в своей творческой и общественной деятельности.
Здесь эпитет “передовое” живописное искусство звучит явно иронически, особенно если сопоставить его с предыдущей фразой, где формы эскиза художника левого толка названы “условными, вычурными, неестественными”.
Так же иронически звучит в дальнейшем изложении признание за художником права на конструктивизм и беспредметность, на изображение нескольких пар бровей и треугольников на человеческом лице и т. п.
3 Станиславский имеет в виду формалистические приемы постановки спектаклей, имевшие значительное распространение в 20-х годах. Об этом он подробнее говорит в книге “Моя жизнь в искусстве” в главе “Отъезд и возвращение” (см. Собр. соч., т. 1, стр. 391— 401).
В поисках яркости и выразительности внешней сценической формы многие режиссеры допускали, по мнению Станиславского, насилие над творческой природой актера, толкая, его на путь формального наигрыша и ремесла и уводя его от законов естественного творчества.
[О СОЗНАТЕЛЬНОМ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ В ТВОРЧЕСТВЕ]
Публикуются впервые два отрывка, объединенные нами общностью темы. Первый из них печатается по черновой рукописи, посвященной в основном вопросу о роли подсознания в творчестве актера (No 491). Публикуемый отрывок имеет пометку Станиславского: “Работа над ролью”. Время написания ориентировочно 1928 год, что подтверждается, в частности, упоминанием на стр. 126 о репетиции “Растратчиков” на сцене Ленинградского академического театра драмы (в период гастролей МХАТ в Ленинграде).
Вопросу о связи сознания и подсознания в творчестве посвящен и другой отрывок из той же рукописи (стр. 142—143), который, судя по пометке Станиславского, также предназначался им для “Работы над ролью”. Приводим этот отрывок целиком:
“Ч_у_в_с_т_в_о н_е т_е_р_п_и_т н_и_к_а_к_о_г_о н_а_с_и_л_и_я и_л_и д_а_ж_е п_р_и_к_за,— объяснял Торцов,— е_г_о м_о_ж_н_о т_о_л_ь_к_о у_в_л_е_к_а_т_ь. У_в_л_е_к_а_я_с_ь, о_н_о с_а_м_о д_е_й_с_т_в_у_е_т, т_о е_с_т_ь и_д_е_т п_о т_о_й л_и_н_и_и, п_о к_о_т_о_р_о_й е_м_у р_а_с_с_т_а_в_л_е_н_ы с_о_б_л_а_з_н_и_т_е_л_ь_н_ы_е п_р_и_м_а_н_к_и.
— Как живцы для рыбы?
— Пожалуй,— согласился Торцов.— Б_е_с_с_о_з_н_а_т_е_л_ь_н_о_е ч_у_в_с_т_в_о п_о_п_а_д_а_е_т н_а к_р_ю_ч_о_к н_а_ш_е_й с_о_з_н_а_т_е_л_ь_н_о_й в_н_у_т_р_е_н_н_е_й т_е_х_н_и_к_и. Но, если вы вздумаете насильно заставлять чувство хватать яодстазлевную ему задачу, оно поступит так же, как рыба, которой стали бы совать в нос живца.
— Что же случилось бы в этом случае? — приставали мы.
— Как что? — недоумевал Торцов.— Рыба взмахнула бы хвостом я нырнула на дно, откуда ее не достать, и чувство запряталось бы в тайники аффективной памяти, откуда его не выманить.