Собрание сочинений, том 17

Энгельс Фридрих

КРИЗИС ВОЙНЫ

Император покинул армию, но с ней остался его злой гений — тот злой гений, побуждаемый которым он, сгорая от нетерпения, поспешил объявить войну, а когда это было сделано, оказался неспособным на что-нибудь решиться. Армия должна была быть готова к походу самое позднее к 20 июля. Наступило 20 июля, но ничего еще не было сделано. 29-го в Меце Наполеон III принял на себя верховное командование; тогда было еще время для того, чтобы наступать, почти не встречая сопротивления, до самого Рейна; однако армия не двинулась. Колебания зашли, как видно, даже так далеко, что император не мог решить, наступать ли ему вообще или же занять позицию для обороны. Головные части германских колонн уже сходились со всех сторон к Пфальцу, и каждый день можно было ожидать их наступления. Несмотря на это, французы оставались у границы на своих позициях, предназначенных для наступления, которое так и не состоялось, но совершенно непригодных для обороны, а вскоре помимо обороны у них уже не было иного выбора. Состояние нерешительности, длившееся с 29 июля по 5 августа, было характерно для всей кампании. У французской армии, расположенной у самой границы, не имелось передовых частей на должном расстоянии от главных сил, а для устранения этого недостатка существовало лишь два способа: либо выдвинуть передовые части вперед на территорию противника, либо оставить их на занимаемых позициях у границы, а главными силами, сосредоточив их более компактно, отойти назад на расстояние суточного перехода. Но первый план вызвал бы столкновения с противником в условиях, на которые император не мог бы оказать никакого влияния, тогда как второй представлялся невозможным по политическим соображениям, не допускавшим отступления еще до первого сражения. Таким образом, колебания продолжались, и ровно ничего

не было сделано; как будто рассчитывали, что и противник заразится нерешительностью и тоже воздержится от передвижения. Но противник пришел в движение. Как раз за день до того, как все его войска прибыли на фронт, 4 августа, им было принято решение воспользоваться неправильным расположением французов. Сражение при Виссамбуре оттянуло все войска

корпусов Мак-Магона и Файи еще дальше от центра-позиции французов, а 6 августа, когда немцы были уже в полной готовности, их Третья армия нанесла поражение шести дивизиям Мак-Магона у Вёрта, отбросив их вместе с двумя оставшимися дивизиями де Файи через Саверн к Люневилю. В то же время передовые части Первой и Второй армий разбили войска Фроссара и часть войск Базена у Шпихерна, отбросив весь центр и левое крыло французов назад к Мецу. Таким образом, между двумя отступающими французскими армиями лежала вся Лотарингия; и в этот широкий проход устремилась германская кавалерия, а за нею и пехота, чтобы возможно лучше использовать достигнутое преимущество. Кронпринца порицали за то, что он не вел преследования разбитой армии Мак-Магона до Саверна и далее. Но после Вёрта преследование велось совершенно правильно. Как только разбитые войска были отброшены на юг на такое расстояние, что они могли присоединиться к остальной части французской армии лишь обходным путем, преследовавшие их войска, двигаясь прямо в направлении Нанси, все время держались между обеими этими группами войск. Такой способ преследования (тот же, к которому прибегнул Наполеон после Йены [36] ) является, как показали теперь его результаты, по крайней мере, таким же действенным, как и движение непосредственно вслед за спасающимся бегством противником. Все, что еще уцелело от этих восьми дивизий, было либо отрезано от главных сил, либо присоединилось к ним в состоянии полной дезорганизации.

36

В сражении при Йене (Тюрингия) 14 октября 1806 г. французские войска под командованием Наполеона I разгромили часть прусской армии. В этот же день войска наполеоновского маршала Даву нанесли поражение главным силам пруссаков при Ауэрштедте. В ходе дальнейшего преследования обеих разбитых группировок подавляющая часть прусских войск была взята в плен французами, что повлекло за собой капитуляцию Пруссии перед наполеоновской Францией.

Но довольно о последствиях нерешительности, которой отмечено начало кампании. Можно было бы, конечно, ожидать, что подобная ошибка больше не повторится. Император передал верховное командование маршалу Базену, а маршал Базен должен был бы во всяком случае знать, что, будет сам он действовать или нет, неприятель не станет терять времени даром.

Расстояние от Форбаха до Меца несколько меньше 50 миль. Большинству же корпусов нужно было пройти менее чем 30 миль. В течение трех дней все они могли бы благополучно достигнуть укрытий Меца, а на четвертый день начать отступление к Вердену и Шалону, ибо не могло быть более никаких сомнений в необходимости такого отступления. Восемь дивизий маршала Мак-Магона и оставшиеся две дивизии генерала Дуэ — более чем одна треть всей армии — не имели, по-видимому, возможности соединиться с Базеном в другом, более близком пункте, чем Шалон. Базен располагал двенадцатью дивизиями, включая императорскую гвардию; таким образом, даже после присоединения к нему трех дивизий Канробера численность его войск, вместе с кавалерией и артиллерией, не могла превышать 180000 солдат, — силы, совершенно недостаточные для встречи с противником на поле сражения. Поэтому если он не был намерен предоставить всю Францию вторгнувшемуся неприятелю и позволить запереть себя в таком месте, где голод быстро заставил бы его или сдаться, или дать бой на условиях, диктуемых противником, то, казалось бы, он не мог ни минуты сомневаться относительно необходимости немедленного отступления из Меца. И все-таки он не трогается с места. 11 августа германская кавалерия находится уже в Люневиле, а с его стороны все еще нет и признаков движения. 12-го кавалерия переходит Мозель, производит реквизиции в Нанси, разрушает железную дорогу между Мецем и Фруаром и появляется в Понт-а-Муссоне. 13 августа германская пехота занимает Понт-а-Муссон, и с этого момента немцы становятся хозяевами обоих берегов Мозеля. Наконец, в воскресенье, 14-го, Базен начинает перебрасывать свои войска на левый берег реки. Завязывается бой у Панжа, в результате которого отступление, несомненно, снова задерживается; можно полагать, что отступление к Шалону действительно началось в понедельник отправкой тяжелых обозов и артиллерии. Но в этот же день германская кавалерия находилась по ту сторону Мааса в Коммерси и в Виньё-ле на расстоянии не более 10 миль от линии отступления французов. Мы не можем сказать, сколько войск ушло в понедельник и рано утром во вторник, но представляется несомненным, что главные силы находились все еще позади, когда около 9 часов утра во вторник, 16 августа, 3-й германский корпус и резервная кавалерия атаковали движущиеся колонны близ Марс-ла-Тура. Результат известен: отступление Базена было полностью остановлено; как показывают его собственные телеграммы от 17-го, ему в лучшем случае удалось лишь удержаться на своей позиции, в то время как его единственным желанием было оставить ее позади.

В среду, 17 августа, обе армии имели, по-видимому, передышку, но в четверг все надежды на благополучное отступление, которые Базен мог еще питать, окончательно рухнули. В этот день утром пруссаки атаковали его, и после девятичасового боя

«французская армия была полностью разгромлена, отрезана от коммуникаций с Парижем и отброшена назад к Мецу» [37] .

Вечером того же дня или на следующий день Рейнская армия должна была вернуться в крепость, которую она оставила в начале недели. Поскольку армия заперта там, немцы легко смогут отрезать все пути ее снабжения, тем более, что местность уже совершенно опустошена продолжительным пребыванием войск, а все, что еще можно собрать, несомненно, потребует для своих собственных нужд армия обложения. Таким образом, голод должен скоро принудить Базена к выступлению; трудно только сказать, в каком направлении. Движение на запад будет непременно задержано подавляющими силами противника; движение на север крайне опасно; движение на юго-восток могло бы отчасти иметь успех, но оно не дало бы никаких непосредственных результатов. Даже если бы ему удалось с дезорганизованной армией достигнуть Бельфора или Безансона, он не мог бы оказать сколько-нибудь заметного влияния на судьбу кампании. Таково положение, к которому привела французскую армию нерешительность во втором периоде кампании. Правительству в Париже, несомненно, все это хорошо известно. Доказательством этого служит отозвание мобильной гвардии из Шалона в Париж. С того момента, как главные силы Базена оказались отрезанными, позиция у Шалона, бывшего всего лишь местом сбора войск, потеряла всякое значение. Ближайшим местом сбора всех сил теперь является Париж, и все они отныне должны двигаться туда. Однако нет таких сил, которые могли бы на поле боя противостоять германской Третьей армии, продвигающейся, вероятно, в настоящее время к столице. Французы скоро на опыте убедятся, оправдают или нет укрепления Парижа произведенные на них затраты.

37

Энгельс цитирует телеграмму прусского короля Вильгельма о победе немецких войск над французской Рейнской армией при Гравелоте 18 августа 1870 года. После сражения при Гравелоте (называемом в исторической литературе также сражением при Сен-Прива) Рейнская армия была блокирована в Меце.

Хотя угроза такой финальной катастрофы существовала уже в течение нескольких дней, все же трудно представить себе, что она в самом деле произошла. Действительность превзошла все ожидания. Две недели тому назад англичане строили предположения о возможных последствиях победы французской армии в первом крупном сражении. Угроза, которой они больше всего опасались, состояла в том, что Наполеон III мог использовать свой первоначальный успех как повод для поспешного заключения мира за счет Бельгии. Но в этом отношении они быстро успокоились. Сражения при Вёрте и Форбахе показали, что французскому оружию нечего рассчитывать на театральный триумф. Тот факт, что Германии, как обнаружилось, нечего было опасаться Франции, обещал, казалось, быстрое окончание войны. Полагали, что скоро должно наступить время, когда французы признают, что попытка противодействовать объединению Германии под главенством Пруссии не удалась, что, следовательно, им больше незачем вести борьбу, тогда как немцы вряд ли станут продолжать опасную и сомнительную войну после того, как уже получено признание, которого они стремились добиться. В течение первых пяти дней этой недели положение вещей снова коренным образом изменилось. Военная мощь Франции, по всей вероятности, полностью уничтожена, и теперь честолюбивым стремлениям немцев, кажется, нет других пределов, кроме весьма сомнительного препятствия — немецкой умеренности. Мы не можем пока еще оценить политические результаты этой страшной катастрофы. Мы можем только удивляться ее размерам и неожиданности и восхищаться тем, как перенесли ее французские войска. После четырех дней почти непрерывных боев, при самых неблагоприятных условиях, какие только можно себе представить, они смогли на пятый день в течение девяти часов оказывать сопротивление наступлению противника, значительно превосходившего их численно, — это делает величайшую честь их мужеству и стойкости. Никогда еще, даже в самых победоносных кампаниях, французская армия не покрывала себя более заслуженной славой, чем при ее злополучном отступлении из Меца.

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1722, 20 августа 1870 г.

ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. — XI

Хотя все подробности трех ужасных сражений, которые велись на прошлой неделе вокруг Меца, еще неизвестны, мы все же в достаточной мере осведомлены, чтобы составить теперь ясную картину того, что произошло в действительности.

Сражение 14 августа, в воскресенье, немцы начали с целью задержать отступление французов к Вер дену. Было замечено, что остатки корпуса Фроссара в воскресенье после полудня переходили через Мозель в направлении Лонжвиля; признаки движения наблюдались также среди войск, расположенных лагерем к востоку от Меца. 1-й (восточнопрусский) и 7-й (вестфальский и ганноверский) армейские

корпуса получили приказ наступать. Они преследовали французов до тех пор, пока сами не попали в зону огня фортов; но французы, предвидя такое движение, заранее сосредоточили крупные силы на укрытых позициях в долине Мозеля и в узком овраге, по которому с востока на запад протекает ручей, впадающий в реку к северу от Меца. Эта масса войск внезапно обрушилась на правый фланг немцев, которые уже несли потери от огня фортов, и, как передают, отбросила их в беспорядке назад. После этого французы, вероятно, снова отошли, так как определенно известно, что немцы удержали за собой ту часть поля сражения, которая находится вне досягаемости огня фортов, и что на свои прежние бивуаки они возвратились лишь после рассвета. Мы знаем об этом как из частных писем лиц, участвовавших в бою, так и из помещенного в понедельник в «Manchester Guardian» [38] письма корреспондента из Меца, который побывал на поле сражения в понедельник утром и обнаружил, что оно занято пруссаками, оказывавшими помощь все-еще остававшимся там раненым французам. Обе стороны в известном смысле могут утверждать, что они достигли целей, поставленных ими в этом сражении: французы завлекли немцев в ловушку и те понесли жестокие потери, немцы же задержали отступление французов до тех пор, пока принц Фридрих-Карл не достиг той линии, по которой оно должно было осуществиться. Со стороны немцев в сражении участвовало два корпуса, или четыре дивизии, со стороны французов — корпуса Декана, Ладмиро и часть гвардии, то есть свыше семи дивизий. Таким образом, в этом бою французы имели большое численное превосходство. Говорят также, что позиции французов были значительно усилены стрелковыми ячейками и окопами, из которых они вели огонь с большим хладнокровием, чем обычно.

38

«The Manchester Guardian» («Манчестерский страж») — ежедневная английская буржуазная газета, орган либералов; выходит в Манчестере с 1821 года.

До вторника 16 августа отступление Рейнской армии к Вердену в целом еще не начиналось. К этому времени головные войска колонн принца Фридриха-Карла — 3-й армейский корпус (бранденбургский) — как раз достигли окрестностей Марс-ла-Тура. Они тотчас же атаковали французов и в течение шести часов сковывали французскую армию. Усиленные затем 10-м армейским корпусом (ганноверским и вестфальским) и частью войск 8-го (рейнского) и 9-го (шлезвиг-гольштейнского и мекленбургского) корпусов, они не только удержали свои позиции, но отбросили неприятеля назад, захватили два орла, семь орудий и более двух тысяч пленных. Действовавшие против них силы состояли из корпусов Декана, Ладми-ро, Фроссара и, по крайней мере, части корпуса Канробера (прибывшего в Мец из Шалона в те последние дни, когда железная дорога через Фруар была еще свободна), а также гвардии, в общей сложности от 14 до 15 дивизий. Таким образом, против 8 германских дивизий опять находились численно превосходящие силы, даже если в этом сражении, что весьма вероятно, участвовали не все войска Базена. Это следует иметь в виду, так как французские сообщения продолжают объяснять все неудачи постоянным численным превосходством противника. Что отступление французов было действительно остановлено, видно из того факта, что они сами говорят об арьергардных боях, имевших место 17-го у Гравелота, более чем в 5 милях позади тех позиций, которые они занимали 16-го. В то же самое время тот факт, что во вторник немцы могли наступать только четырьмя корпусами, свидетельствует о неполноте достигнутого ими успеха. Капитан Жанро, 17-го прибывший из Брие в Конфлан, обнаружил здесь два кавалерийских полка французской гвардии, совершенно деморализованных и обращавшихся в бегство при одном только возгласе: «пруссаки идут!». Это доказывает, что хотя 16-го вечером дорога через Этен, возможно, и не была в действительности занята немцами, но они находились так близко, что всякое отступление по ней без нового боя становилось невозможным. Но Базен, по-видимому, оставил об этом всякую мысль, поскольку он укрепился на очень сильной позиции близ Гравелота, и там ожидал атаки немцев, которая последовала 18-го.

Плато, по которому пролегает дорога из Марс-ла-Тура через Гравелот на Мец, пересечено рядом глубоких оврагов, образованных ручьями, текущими с севера на юг к Мозелю. Один из этих оврагов находится непосредственно перед Гравелотом (западнее от него), два других идут параллельно позади первого. Каждый из них образует сильную оборонительную позицию; и все они были еще более усилены земляными укреплениями, а также баррикадами и бойницами, устроенными во дворах ферм и в деревнях, расположенных в пунктах, важных в тактическом отношении. Встретить противника на этой сильной укрепленной позиции, дать ему сломать себе там шею, наконец, отбросить его назад мощным «retour offensif» [внезапным контрнаступлением, ответным ударом. Ред.] и, таким образом, очистить дорогу на Верден — такова была, очевидно, единственная надежда, остававшаяся у Базена. Но наступление велось такими силами и с такой энергией, что противник овладевал одной позицией за другой, и Рейнская армия оказалась отброшенной назад к самым орудиям Меца. Против четырнадцати или пятнадцати французских дивизий фактически действовали двенадцать немецких дивизий и еще четыре оставались в резерве. Количество войск, участвовавших в сражении с обеих сторон, было почти равным, в целом с некоторым перевесом у немцев, так как четыре из их шести корпусов остались почти нетронутыми; но это незначительное численное превосходство ни в какой мере не могло возместить силу французских позиций.

Французское общественное мнение все еще не решается осознать, что Базен и его армия на самом деле попали в положение, весьма похожее на то, в которое генерал Бонапарт поставил Вурмзера в Мантуе в 1796 г. и Макка при Ульме в 1805 году [39] . Чтобы блестящая Рейнская армия, надежда и оплот Франции, после двух недель кампании оказалась поставленной перед выбором: либо попытаться в гибельных условиях прорваться сквозь неприятельский фронт, либо капитулировать, — это уже выходит за пределы того, во что французы могут заставить себя поверить. Они ищут всевозможных объяснений. По мнению одних, Базен, так сказать, жертвует собой, чтобы выиграть время для Мак-Магона и Парижа. Пока Базен удерживает две из трех германских армий у Меца, Париж может организовать свою оборону, а Мак-Магон получит время для создания новой армии. Базен, следовательно, продолжает находиться в Меце не потому, что ему ничего другого не остается делать, а потому, что этого требуют интересы Франции. Но, спрашивается, где же составные части новой армии Мак-Магона? Его собственный корпус, насчитывающий теперь самое большее 15000 человек; остатки войск де Файи, дезорганизованные и разбросанные в результате продолжительного отступления, совершавшегося кружным путем, — говорят, что он прибыл в Витри-ле-Франсуа только с 7000 или 8000 человек; быть может одна из дивизий Канробера; две дивизии Феликса Дуэ, местонахождение которых никому, по-видимому, неизвестно, — всего приблизительно 40000 человек, включая морскую пехоту, входившую в состав предполагавшейся балтийской экспедиции. В это число входят все находящиеся вне Меца батальоны и эскадроны, которые остались у Франции от ее прежней армии. К ним могут присоединиться четвертые батальоны. Они, кажется, прибывают теперь в Париж в довольно большом количестве, но пополненные в значительной мере новобранцами. Общая численность этих войск может достигнуть, примерно, 130000—150000 человек; но по качеству эту новую армию нельзя сравнить со старой Рейнской армией. Старые полки, включенные в эту новую армию, должны были сильно Пострадать от деморализации. Новые батальоны сформированы наспех, имеют в своем составе много новобранцев и не могут быть укомплектованы офицерским составом так же хорошо, как старая армия. Удельный вес кавалерии и артиллерии, по-видимому, очень небольшой; основная масса кавалерии находится в Меце, а запасы, необходимые для снаряжения новых батарей, упряжь и т. д. в ряде случаев, видимо, существуют только на бумаге. Жанро приводит один из таких примеров в воскресном номере «Temps». Что касается мобильной гвардии, то после переброски из Шалона обратно в Сен-Мор, близ Парижа, она, кажется, вследствие недостатка продовольствия совершенно разбрелась. И для того чтобы выиграть время для таких войск, Франция должна принести в жертву всю свою лучшую армию. А эта армия на самом деле принесена в жертву, если правда, что она заперта в Меце. Если бы Базен поставил свою армию в ее нынешнее положение намеренно, то он совершил бы такую ошибку, по сравнению с которой все прежние ошибки, допущенные во время этой войны, — ничто. Что же касается слухов об отступлении Базена от Меца и о соединении его с Мак-Магоном в Монмеди, которые распространяла вчера газета «Standard» [40] , то сегодня утром автор военного обзора, опубликованного той же газетой, достаточно убедительно опровергает их. Если даже некоторым отрядам из войск Базена и удалось ускользнуть на север после недавних боев около Марс-ла-Тура или во время них, то основная масса его армии все еще заперта в Меце.

39

Во время итальянского похода Бонапарта (1796—1797 гг.) часть французских войск в июне 1796 г. приступила к осаде Мантуи (Северная Италия), оборонявшейся австрийским гарнизоном, в то время как главные силы французской армии действовали против австрийских войск, пытавшихся деблокировать крепость. В сентябре 1796 г. в Мантуе укрылась австрийская армия Вурмзера, разбитая Бонапартом; в феврале 1797 г. после длительной осады и блокады Мантуи находившиеся в ней войска, не имевшие необходимых запасов продовольствия, были вынуждены сдаться.

В крепости Ульм в октябре 1805 г., во время войны наполеоновской Франции с третьей коалицией европейских государств, в результате искусного марш-маневра Наполеона I была окружена и вынуждена сдаться австрийская армия под командованием Макка.

40

«The Standard» («Знамя») — английская ежедневная газета консервативного направления, основана в Лондоне в 1827 году.

Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1725, 24 августа 1870 г.

ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. — XII

Два последних события войны таковы: кронпринц продвигается за Шалон, а Мак-Магон отвел всю свою армию из Реймса, но куда — точно неизвестно. Согласно французским сообщениям, Мак-Магон находит, что война развертывается слишком медленно; чтобы ускорить ее исход, он, как говорят, выступил из Реймса на выручку Базену. Это, действительно, ускорило бы наступление почти окончательного кризиса.