Собрание сочинений, том 17
Шрифт:
В ответ продажным писакам из «National-Zeitung» я думаю достаточно сказать, что я никогда не просил и не получал ни гроша от рабочего класса Англии или какой-либо другой страны.
За исключением генерального секретаря, который получает заработную плату в размере десяти шиллингов в неделю, все члены Генерального Совета Интернационала выполняют свою работу безвозмездно. Финансовые отчеты Генерального Совета, которые ежегодно представлялись общему конгрессу Товарищества, всегда утверждались единогласно, не вызывая никаких споров.
Остаюсь, милостивый государь, Ваш покорный слуга
Карл Маркс
Хаверсток-Хилл, 19 августа 1871 г.
Напечатано в газете «Public Opinion» № 518, 26 августа 1871 г.
Печатается по тексту газеты, сверенному с черновой рукописью
Перевод с английского
285
Письмо Маркса редактору газеты «Gaulois» было написано в связи с перепечаткой в этой газетке выдержек из корреспондентского отчета о беседе с Марксом 20 июля 1871 г., опубликованного в американской газете «New-York Herald» 3 августа 1871 года. Отчет передавал содержание беседы в грубо фальсифицированном виде.
Брайтон, 24 августа 1871 г.
Милостивый государь!
Так как Вы опубликовали выдержки из отчета о моей беседе с одним из корреспондентов «New-York Herald», я надеюсь, что Вы опубликуете также и следующее заявление, которое я отправил в «New-York Herald». Прилагаю это заявление в его подлинном виде, то есть на английском языке [При публикации в «Gaulois» язык подлинника был сохранен. Ред.]. Имею честь быть Вашим слугой
Карл Маркс
Лондон, 17 августа 1871 г.
Милостивый государь!
В «Herald» от 3 августа я увидел отчет о моей беседе с одним из корреспондентов Вашей газеты. Позволю себе заявить, что я должен снять с себя всякую ответственность за те заявления, которые приписываются мне в этом отчете, будь то высказывания относительно отдельных лиц, связанных с последними событиями во Франции, или соображения по политическим и экономическим вопросам. Из того, что мне приписывается в отчете, одна часть содержит то, о чем я действительно говорил, но сказал иначе, другая же — то, чего я вообще не говорил.
Ваш покорный слуга
Карл Маркс
Напечатано в газете «Le Gaulois» № 1145, Печатается по тексту газеты
27 августа 1871 г.
Перевод с французского и английского
К. МАРКС
ПИСЬМО РЕДАКТОРУ ГАЗЕТЫ «SUN» ДАНА [286]
Брайтон, 25 августа 1871 г.
Милостивый государь!
286
Данное письмо было написано Марксом в ответ на письмо к нему от 6 июля 1871 г. бывшего члена редакции газеты «New-York Daily Tribune» Чарлза Дана, хорошо знавшего Маркса со времени сотрудничества его в этой газете. Дана обратился к Марксу в качестве редактора газеты «Sun» с просьбой написать несколько статей об Интернационале. Маркс решил воспользоваться предложением Дана в первую очередь для разоблачения правительства Тьера и установленного этим правительством режима полицейского террора во Франции, предав, В частности, гласности факты о преследовании во Франции и Испании своих дочерей и П. Лафарга (позднее с этой же целью им было направлено в американскую прессу письмо своей дочери Женни, см. настоящий том, стр. 653—663). Отвечая Дана, Маркс рассчитывал, что тот в той или иной форме опубликует приводимый в письме материал о преследовании членов семьи Маркса французскими властями. Письмо Маркса прибыло в Нью-Йорк одновременно со слухами о его смерти, которые распустила одна бонапартистская газета, что побудило Дана опубликовать в газете «Sun» 9 сентября 1871 г. не только предназначавшийся для печати материал из письма, но и все письмо целиком вместе с кратким некрологом. Впоследствии Маркс специально опроверг в американской печати ложные слухи о своей смерти, указав на их источник (см. настоящий том, стр. 436).
Полный текст письма Маркса редактору «Sun» публикуется на русском языке впервые. В первом издании Сочинений Маркса и Энгельса, т. XIII, ч. II, была опубликована лишь сохранившаяся в виде отрывка черновой рукописи выдержка из этого письма под редакционным заглавием «Об аресте Лафарга».
«The Sun» («Солнце») — американская прогрессивная буржуазная газета, выходила в Нью-Йорке под редакцией Чарлза Дана с 1868 года.
Прежде всего я должен просить Вас извинить меня за длительное молчание. Я давно ответил бы на Ваше письмо, если бы не был совершенно завален работой, настолько, что это расстроило мое здоровье, и мой врач счел необходимым сослать меня на несколько месяцев сюда на морские купанья, строго запретив мне какие-либо занятия.
Я выполню Ваше пожелание после возвращения в Лондон, когда представится благоприятная возможность что-нибудь быстро подготовить для печати.
Я послал заявление в «New-York Herald», в котором я полностью снимаю с себя всякую ответственность за вздор и прямую ложь, приписываемые мне
Число эмигрантов-коммунаров, прибывающих в Лондон, все увеличивается, в то время как наши средства помощи им с каждым днем тают, поэтому положение многих из них весьма плачевно. Мы собираемся обратиться с призывом о помощи к американцам.
Чтобы дать Вам представление об обстановке во Франции при Republique Thiers [тьеровской республике. Ред.], я должен сообщить Вам, что произошло с моими собственными дочерьми.
Моя вторая дочь Лаура замужем за г-ном Лафаргом, медиком. За несколько дней до начала первой осады Парижа они уехали из этого города в Бордо, где жил отец Лафарга. Последний был тяжело болен и желал видеть своего сына, который ухаживал за ним и находился у постели больного до самой его смерти. После этого Лафарг и моя дочь остались в Бордо, где у Лафарга есть дом. Во время Коммуны Лафарг, будучи секретарем бордоской секции Интернационала, был поэтому послан в качестве ее делегата в Париж, в котором он пробыл шесть дней для ознакомления с положением дел в городе. В течение всего этого времени бордоская полиция его не беспокоила. Приблизительно в середине мая две мои незамужние дочери отправились в Бордо и оттуда вместе с семьей Лафаргов в Баньер-де-Люшон, в Пиренеях, неподалеку от испанской границы. Там моя старшая дочь, которая перенесла тяжелый плеврит, принимала минеральные ванны и проходила курс лечения. Лафарг и его жена ухаживали за умирающим ребенком, а моя младшая дочь, насколько позволяли семейные горести, наслаждалась прелестными окрестностями Люшона. Люшон — курорт, посещаемый больными и beau monde [высшим светом. Ред.], и поэтому он меньше всего может служить местом для политических интриг. Мою дочь, г-жу Лафарг, к тому же постигло несчастье — она потеряла своего ребенка; и вот, вскоре после его похорон, кто же должен был появиться на второй неделе августа у них на квартире? — Знаменитый Кератри, широко известный гнусностями, которые он совершил во время мексиканской войны, и той двусмысленной ролью, которую он играл во время франко-прусской войны, сначала в качестве префекта парижской полиции, затем в качестве soi-disant [так называемого. Ред.] главнокомандующего в Бретани, ныне же являющийся префектом департамента Верхней Гаронны, а также г-н Дельпек, тулузский генеральный прокурор. Эту достойную пару сопровождали жандармы.
Лафарг был предупрежден накануне вечером и тотчас же перешел испанскую границу; еще в Бордо он запасся испанским паспортом.
Хотя его родители французы, но он родился на Кубе и поэтому считается испанцем. На квартире моих дочерей был произведен домашний обыск, и сами они были подвергнуты суровому перекрестному допросу этими двумя высокопоставленными представителями Republique Thiers. Их обвинили в перевозке революционной корреспонденции. Эта корреспонденция состояла всего лишь из их писем к матери, содержание которых, конечно, было нелестным для французского правительства, и нескольких номеров некоторых лондонских газет! Почти неделю их дом караулили жандармы. Мои дочери должны были дать обещание покинуть Францию, где их пребывание представляло такую опасность, как только они смогут сделать необходимые приготовления к отъезду, но в то же самое время они обнаружили, что находятся на положении людей, поставленных под haute surveillance [так называемого. Ред.] полиции. Кератри и Дельпек льстили себя надеждой, что у моих дочерей не окажется паспортов, но к счастью у них были исправные английские паспорта. Иначе с ними обошлись бы так же подло, как с сестрой Делеклюза и другими французскими женщинами, столь же невинными, как и они. Они все еще не вернулись и, возможно, ожидают вестей от Лафарга.
Тем временем парижские газеты стали распространять самую невероятную ложь. Газета «Gaulois», например, превратила трех моих дочерей в трех моих братьев, — хотя у меня их нет вовсе, являющихся якобы всем известными и опасными агентами-пропагандистами Интернационала. В тот самый момент, когда газета «La France», парижский орган Тьера, лживо изображала события в Люшоне в крайне приукрашенном виде и уверяла, что г-н Лафарг может, не подвергаясь ни малейшей опасности, спокойно вернуться во Францию, французское правительство ходатайствовало перед испанским об аресте Лафарга как члена Парижской Коммуны (!), к которой он никогда не принадлежал, да и не мог принадлежать, будучи жителем Бордо. И действительно Лафарг был арестован и под конвоем жандармов препровожден сначала в Барбастро, где он провел ночь в городской тюрьме, затем в Уэску, губернатор которой, на основании телеграфного распоряжения испанского министра внутренних дел, должен был отправить его в Мадрид. Как сообщает газета «Daily News» от 23 августа, он был, наконец, освобожден.
Все происшедшее в Люшоне и все поведение газет [В сохранившемся отрывке рукописи письма вместо слов: «и все поведение газет» написано: «и в Испании». Ред.]явилось лишь жалкой попыткой г-на Тьера и К° отомстить мне как автору воззвания Генерального Совета Интернационала о гражданской войне. Между их мщением и моими дочерьми стоял английский паспорт, а ведь г-н Тьер настолько же труслив в своих сношениях с иностранными державами, насколько он неразборчив в средствах, когда имеет дело со своими безоружными соотечественниками.