Собрание сочинений в 10 томах. Том 3. Мальтийский жезл
Шрифт:
Березовский живо представил себе разболтанную колымагу, раздираемую молниями ночь и одинокую фигурку в капюшоне, склонившуюся перед дорожным распятием. Секут согбенную спину струи дождя, тоскливо завывает ветер, дрожит каждой жилкой усталая заезженная лошадка, заслышав в промежутках между громовыми раскатами волчий вой.
После сверхсовременных автострад, с их продуманными развязками, подробными указателями и всевозможными табло, после мотелей и автоматизированных бензоколонок этот отрезок пути казался почти нереальным. Тем легче было вообразить соответствующие обстановке сценки: траурную процессию в скорбный день всех святых; приезд архиепископа с пышной свитой; спешащего укрыться в просвещенной обители ученого беглеца. Все это, несомненно, могло пригодиться в дальнейшем, и Березовский, не обращая внимания на тряску, принялся делать заметки для памяти.
Видя такую его занятость, спутники хранили молчание.
Наконец на горизонте показались грязно-желтые стены, окруженные различного рода пристройками, и бедные хутора, разбросанные вдоль унылой дороги. Вмурованные в основание кладки необработанные валуны придавали строениям суровую основательность и мощь. Это был вызов, брошенный силам природы, чьи буйные игры причинили столь ощутимый урон окрестным лесам, упорное противостояние любым переменам, дававшим знать о себе самыми скупыми приметами, вроде гаража или телевизионной антенны. Начиная с округлых нефов романской базилики, достроенной в готическом стиле, кончая колодезным срубом или пузатым амбаром, — все здесь поражало своей первозданностью и аскетической скукой. О красоте и легкости премонстранцы даже не помышляли. Зарешеченные оконца, каменные мешки дворов, приплюснутые воротные башни. Какие богатства хранили эти хмурые бастионы, какие тайны оберегали?
Машина въехала в распахнутые ворота из скрепленных железными скобами брусьев и остановилась перед крыльцом аббатства. Встретить гостей выбежала круглощекая женщина в летнем распахнутом плащике. Засмеялась, запричитала обрадовано, словно приглашая в собственный дом.
— Мария Коваржикова, — представил Гаек. — Самый опытный и заслуженный наш работник.
Коснувшись губами ее холодной, слегка шершавой и по-крестьянски крепкой руки, Березовский поднялся по гранитным ступеням. Скорее сердцем, нежели слухом, впитывал он ласковое, удивительно милое журчание чешской речи, смутно улавливая вещую изначальность славянских корней.
Осмотр начался с костела, в котором еще продолжался ремонт. Высотная роспись и витражи были частично закрыты лесами. Пахло сырой известкой и плесенью. Включив освещение, смотрительница провела Березовского между рядами скамеек. Застигнутый врасплох, древний собор предстал словно бы вывернутым наизнанку. В шокирующем соседстве со стройматериалами священные символы утратили свою запредельную устремленность. Особенно жалко выглядели раскрашенные фигуры святых, неуловимо напоминавшие манекены в занавешенной витрине универмага.
— Интерьер церкви оформлен в стиле барокко в середине восемнадцатого века, — с пафосом опытного экскурсовода объяснила пани Коваржикова. — Скульптор Платцер украсил ее новыми деревянными фигурами святых, а монументальные стрельчатые своды заполнил фресками карловарский художник Долгопф. К сожалению, из-за реставрационных работ их нельзя видеть во всей красе…
Пропуская мимо ушей ненужные подробности, Юрий Анатольевич с любопытством взирал на контрасты, за которыми виделась беспощадная сшибка эпох. Каменные рыцари, сложив на груди ладони, спали вечным сном среди бочек с цементом. Над ситом для просеивания песка скорбно склонился архиепископ в раздвоенной митре. В затейливых вырезах темных исповедален бесстыдно белела приглаженная электрорубанком древесина. Словно сама жизнь дерзко напоминала о себе скипидарным духом стружки. Торжествуя над елеем и воском, над ладаном, въевшимся в потертую бронзу надгробных плит, она благоухала щекочущим запахом новостройки, вечной свежестью обновления.
— В росписи боковых нефов и алтарей приняли участие местные живописцы, — следовал заведенным порядком рассказ. — В художественное украшение костела внесли свой вклад и наши ремесленники. Решетки выкованы хебскими и иланскими кузнецами, скамьи на клиросе и две исповедальни сделаны резчиком Пистлом. Оба органа собраны знаменитым Гартнером… Прошу сюда, пан списовател, — пригласила Коваржикова, отмыкая гремящий замок. — Эта дверь ведет непосредственно в аббатство, построенное в конце прошлого века итальянским зодчим Доменико Пинчетти. Здесь, в самой парадной части монастыря, размещались великолепные по убранству покои.
— Библиотека на втором этаже, — Гаек указал на мраморные балясины винтовой лестницы.
Миновав анфиладу нарядно убранных комнат, в одной из которых останавливался даже какой-то папа, Березовский, не без волнения, вступил в книгохранилище.
Изобильно изукрашенный барочной лепниной зал купался в струях света, бьющего из высоченных окон. Солнце, все же пробившееся к исходу дня сквозь облачную завесу, играя на позолоте бесчисленных завитков, больно сверкало в зеркале наборного паркета. Фрески на потолке, выполненные преимущественно в голубых тонах, казалось, придавали освещению яркость небесной лазури. Парящие в облаках ангелы и уходящие в беспредельность колоннады с лестницами сообщали помещению дополнительную высоту. Разделенное двумя ярусами круговых галерей, оно и без того занимало целых три этажа. На самом верху книги сберегались в отдельных резных шкафах черного дерева, установленных в глубоких нишах. Рельефно обрамленные коринфскими полуколоннами и украшенные мраморными бюстами знаменитых мужей шкафы походили на маленькие палаццо. Нижние этажи выглядели немного проще. Их как бы объединял сомкнутый строй застекленных полок, декорированных вычурными украшениями из розовых и красных пород. В оконных простенках под портретами настоятелей в серо-голубых рясах располагались изящные, отделанные лазуритом консоли с глобусами и астрономическими инструментами минувших эпох.
— Все выдающиеся аббаты монастыря, — сообщила Коваржикова, — покровительствовали искусству. Разумные идеи просвещения, просочившиеся сквозь монастырские, стены, подвигли часть капитула на изучение естественных наук. Так было укомплектовано богатое собрание по всем отраслям знаний: от алхимии и астрологии до математики и медицины. Некоторые каноники ставили различные опыты и прославились учеными трудами, подобно Грегору Менделю, открывшему законы генетики. Следствием подобных начинаний явилось основание бальнеологического курорта, где лечение минеральными водами удачно сочеталось с торфяными припарками и фитотерапией.
— Интересно, — торопливо записывая, кивнул Березовский. Теперь он боялся пропустить даже слово и, напряженно следя за пояснениями экскурсовода, то и дело оборачивался за помощью к Гаеку, взявшему на себя роль переводчика. — Получается, что в монастыре были специально оборудованные лаборатории?
— Судя по всему, недостатка в оборудовании монахи никак не ощущали, пан списовател. — Полное лицо Коваржиковой расплылось в добродушной улыбке. — Мы даже планируем открыть специальную выставку. Особый расцвет подобных исканий приходится на эпоху Рудольфа Второго. Многие из тех, кто, спасаясь от преследований инквизиции, покинули свою родину, нашли приют в этих стенах. Беглецов, которым покровительствовал сам император, не только спасли от костра, но и дали им возможность продолжить свои исследования.
— Прямо в кельях? — удивился Березовский.
— Зачем? Подобного непотребства не позволял строгий премонстранский устав. Здание монастыря, как вы, возможно, успели заметить, окружают многочисленные хозяйственные пристройки. Там и размещались лаборатории. Остатки горна и мехи, которые приводились в движение падающей водой, сохранились до наших дней.
— И я смогу все это увидеть?!
— Пожалуйста, нет ничего проще… При монастыре работали пивоваренный завод, мельница и кузнечный мех. Про всевозможные амбары, конюшни, каретные сараи и хлева даже говорить не приходится. Имелась, конечно, и специальная аптека, которая славилась далеко за пределами Чехии. Некоторыми из ее рецептов по сей день пользуются. Больные, приезжавшие со всех концов света, давали монастырю самый большой доход. Потому-то и хватало средств на приобретение картин, книг, редких статуй и научных приборов. Строительные работы не прекращались вплоть до гитлеровского нашествия. Уже на моей памяти к аббатству было пристроено самостоятельное крыло для размещения художественных и литературных собраний. Монастырь окружают сады с оранжереей, английский парк. Рядом с госпиталем, при котором была богадельня, находился особый садик с лекарственными растениями. Была здесь и своя почта, откуда сушеные травы рассылались по всему миру.