Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона
Шрифт:
— «Оскал молодого комсомольского волка…» Эка невидаль, Тим! — заключил, махнув рукой. — Уж эти мне писательские эмоции. Телефоны-то он все-таки дал?
— Дал, причем мне не показалось, что ему пришлось долго рыться в записной книжке. По-моему, все было наготове.
— И вас это удивило?
— Пожалуй…
— Чему же тут удивляться? Конечный пункт — Гонолулу — проставлен у вас в билете, и насчет Парижа нет никаких разночтений. Запрашивали МИД? Запрашивали. С послом встречались? Встречались. Нет вопросов, как говорится.
— Значит действительно все было заранее подготовлено.
— Дайте-ка на секунду ваш паспорт.
— Паспорт? — удивился Ратмир. — Конечно, пожалуйста. Думаете, отметка?
— Вздор. Ваша фамилия уже находилась на контроле… Теперь смотрите сюда, — Джонсон обвел пальцем печать, зацепившую уголок фотографии. — Овировский номер читается совершенно отчетливо. Он продублирован и машинописью внизу. Так что ваш «комсомолец» пытался навесить лапшу на уши. Я правильно воспроизвел расхожее выражение?
— Правильно, Пит. Паспорт в полном порядке.
— Вы только теперь убедились?
— Честно говоря, только теперь. Ведь никогда не знаешь, что они выкинут. Какой фортель.
— Тогда вы вдвойне молодец, хоть и действовали по наитию. Ваш выпад смутил наглеца. Такое никак не входило в их планы. В противном случае вас бы просто не выпустили.
— «Их!» Кто они, Джонсон? Как, по-вашему?
— В первом приближении ответ очевиден. Вам не кажется?
— Еще год назад я бы не задал вопроса. Ответ, что называется, напрашивался. Однако теперь все настолько перемешалось: нынешняя разведка и бывшее КГБ, милиция, чиновники, мафия… Настоящая гидра о семи головах.
— Пока вы назвали всего пять. Если добавить контрразведку, будет шесть. Можете придумать седьмую?
— Боюсь задеть вас, Пит.
— Это шутка, надеюсь?
— Откровенно говоря, я бы не удивился.
— Что ж, спасибо за откровенность… Вы не ждете от меня опровержения? Терпеть не могу разубеждать.
— Я жду умного дружеского совета. По-моему, вы как раз тот человек, Пит, на которого стоит положиться. К кому еще я могу обратиться за помощью?
— Не перестаю изумляться, Тим, вернее, восхищаться! В вас столько всего намешано… Проницательность и, вместе с тем, откровенность, аналитический дар и доверчивость, мудрость архонта и поразительная наивность эфеба. С вами не скучно… Телефончики, что вам дали, не потеряли?
— Нет.
— И слава Богу… Фотография Береники с собой?
— Вот, — стараясь унять дрожь в пальцах, Ратмир раскрыл бумажник.
— Интересная женщина, — оценил Джонсон. — Чувствуется порода. Когда сделан снимок?
— Лет пять или шесть назад.
— Более поздних нет?
— Остались дома, но она мало изменилась.
— В ваших глазах… Что ж, на нет и суда нет. Попробуем разобраться.
— Когда самолет взлетел, а вы так и не появились, я, было, нацелился на Париж.
— Вы еще раньше нацелились. Помните, у вас дома? «Личный интерес», как соизволили изъясниться. Ничего себе, интерес! Пожалуй, я малость переборщил, сравнив вас с эфебом. Да вы просто ребенок, уважаемый мэтр! В Париж, видите ли… Это как же без визы в Париж?
— То-то и оно. Вовремя вспомнил.
— О таких вещах нужно помнить всегда. Всему свой срок. Я ведь обещал вам Париж?
— Не только Париж, — рассмеялся Ратмир, — но полмира! С вами или без вас.
— Вот насчет последнего я, кажется, передумал. При вашей импульсивности… Словом, у нас будет время подумать. В одном тот мидовский парень прав: ничего не предпринимайте самостоятельно. Каждый шаг должен быть выверен.
— Как вы считаете, у нас есть хоть какой-нибудь шанс?.. Ника жива?
— Что я могу вам ответить, дорогой вы мой?.. Возможно. Будем надеяться.
— Значит медлить нельзя.
— Торопиться — тем более.
— И кого нужно слушаться в первую очередь: их или вас?
— Сами знаете, иначе бы не обратились за помощью. Однако и к ним прислушаться стоит. Мы не можем позволить себе и капельки риска. Согласны?
— Согласен, Пит, и спасибо.
— Благодарить будете после. Доверяете мне провести первоначальную, так сказать, рекогносцировку?
— Безусловно.
— Тогда давайте телефоны и фотографию. Я вам ее вскоре верну.
— Хотите переснять?
— По меньшей мере в десяти экземплярах. Может, кто и опознает. Все-таки очень характерное, запоминающееся лицо… Вы не обидетесь, если я задам несколько неделикатных вопросов? «Для пользы дела», как у Александра Исаевича Солженицына. Помните, был такой рассказ?
— В «Новом мире».
— Скажите, Тим, вы и мысли не допускаете, что ваша… Короче говоря, она не могла просто уйти от вас?
— Простоне могла. И мысли не допускаю.
— У нее есть родственники за границей? Прошу прощения за анкетный вопрос.
— Нет.
— Близкие друзья?
— Не очень близкие.
— Попробуйте припомнить всех и дайте мне с адресами.
— Сделаю, хоть и не думаю, что это поможет.
— Ия так не думаю, но, если проверять, то по всем направлениям.
— У вас чисто советский образ мысли.
— Чисто советский? Полагаете, царская охранка щи лаптем хлебала?.. «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный», — не дожидаясь ответа, пропел Джонсон. — Это вам ничего не напоминает?
— Кроме знаменитой арии, ничего.
— «Не пора ли мужчиною стать»?
— Я помню слова. Это совет?
— В какой-то мере. Мы ввязываемся в серьезное дело, Тим, в очень серьезное дело.
— Если это не блеф, и Ника жива.