Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона
Шрифт:
Священный год «цолькин», состоявший из 260 дней, и гражданский «хааб», равный солнечному, определяли всю духовную и повседневную жизнь, составляя ядро необычайно сложной мировоззренческой системы. Каждый день — «кин», и месяц — «виниль» отмечались собственным знаком и именем. Год — «тун» — насчитывал восемнадцать двадцатидневных виналей. Двадцать тунов обнимал «катун» из 7200 дней, двадцать катунов — «бактун» (144 000), двадцать бактунов — «циктун» (2 880 000) и так до «алаутуна» из 23 040 000 000 суток. Вся история прямоходящего потомка обезьяны терялась в этом алаутуне,
Торрес обратил внимание на дату, проставленную под ушастой головкой зайца: 9.11.5.0.0. Она читалась легко: 9 истекших бактунов, 5 тунов, а вместо виналей и кинов стояли знаки нуля — пустоты, впервые в истории обозначенные цифрой. Подставив числовые значения циклов, он получил дату, соответствующую 627 году.
Что она означала? Возведение храма? Небесное явление? Природный катаклизм? Лучше было вовсе не думать об этом. Соизмеряя десять, от силы двадцать, лет остающейся жизни с каким-нибудь алаутуном, помеченным звериной мордой, можно было сойти с ума.
Контракт, заключенный с корпорацией «Эпсилон X,» и университетом Кларка, позволил существенно расширить фронт работ. Ежели возможны чудеса в нашем мире, то к молитвам и заклинаниям надобно добавить толику хрустящих бумажек. Без них едва ли мыслимы волшебные превращения.
К началу сухого сезона удалось очистить от земли внутренние помещения храма и всю верхнюю площадку пирамиды: от головных уступов цоколя до первых ступеней лестниц.
— Майяская классика, — удовлетворенно вздохнул Теодор Вестерман, любуясь четкими линиями орнамента. — Как тщательно пригнаны камни! Строго, лаконично и, вместе с тем, запредельно. Удивительное понимание перспективы. Ощущение, как от неэвклидовой геометрии: параллели смыкаются в бесконечности.
Торрес ограничился нечленораздельным междометием и окликнул толстую индеанку, шаркавшую метлой из колючек. Солнечные лучи едва пробивались сквозь клубы пыли.
— Сколько можно, Тереза! Совершенно бессмысленное занятие, — он обернулся к Вестерману. — Видите, чем она занимается?.. Внутри надо вымести, внутри! Возьми себе в помощь женщин, и чтобы через час пол сиял, как зеркало.
«Легко сказать», — подумал Вестерман.
— Прикажете вымыть, дон Хосе? — отставив метлу, толстуха отерла лоб наружной стороной ладони.
— Воду ведрами носить будешь? — подбоченясь, подступил к ней Торрес. — Видели идиотку?.. Убирайся, и чтоб я тебя больше не видел!
— Как хотите, дон Хосе. Так я позову Кармелиту с Эстеллой?
— Зови, кого хочешь! О, святой Себастьян!.. Вы, кажется, что-то сказали, коллега, — спросил он уже совершенно иным тоном, столь же скоро остыв, как и впал в раздражение.
— Великолепно, говорю, неописуемо, — Вестерман описал рукой широкую дугу. — Какая Греция? Какой Вавилон? Разве что Египет может соперничать с майя классического периода. Вы только посмотрите на эти убегающие куда-то линии…
— Китай, — напомнил Торрес.
— Да, еще Китай и Тибет…
В утреннем свете храм казался неведомым творением, заброшенным из другого мира. Что-то инопланетное чудилось в голубовато-серых блоках платформы, на которой ассиметрично, как рубка атомного авианосца, возвышался розовый цилиндр башни, рассеченный вертикальными амбразурами.
Вокруг, сколько хватал глаз, расстилался сплошной ковер нетронутой сельвщ, прорезанной редкими радиусами дорог. Волновалось и ныло сердце в предчувствии грани, которую невозможно преодолеть.
— По-видимому, толтеки сюда не добрались, — кивнул Торрес, — но кое-какие детали наводят на размышление. Вы обратили внимание на пол?
— Каменные плиты?
— Вот именно. Пришлифованы так, что зазоров не видно. Вы же знаете, что такое не характерно для майя. Обычно они покрывали пол толстенным слоем штукатурки. Зайдемте-ка внутрь: мне не дает покоя эта чертова глыба.
Чихая и кашляя от едкой пыли, Торрес зажег ацетиленовый фонарь и поставил его на массивную базальтовую плиту с округлыми формами, словно бы сглаженными морским прибоем. Три пары едва заметных углублений, залитых известковым раствором, стали предметом ожесточенного спора между участниками экспедиции. Вестерману не хотелось возвращаться к бесплодному препирательству, но зная вспыльчивый нрав мексиканца, он ограничился тем, что молча огладил базальт, пронзивший ладони могильным холодом.
— Из Бостона пришел факс, — сказал он, надеясь отвлечь Торреса от взрывоопасной темы, — спрашивают, как организована охрана?
— Какая еще охрана к дьяволу? Я знаю каждую задницу на сто миль в округе, и все знают меня.
— Не стоит недооценивать грабителей, синьор Торрес, нравы у них крутые и технические средства не чета нашим.
— Мимо моих индейцев и кошка не прошмыгнет, да и зариться пока не на что. Потом видно будет… Вы лучше обратите внимание на расположение дыр: почти правильный треугольник. О чем это говорит?
— Опять, дон Хосе? Сколько можно? — подосадовал Вестерман, что не удалось стащить упрямца с любимого конька. — Я скажу: звездный треугольник, вы — тайник. Спорить можно до посинения, всякий раз выдвигая новые гипотезы. Если это символизирует проходы в подземный мир, то почему их шесть? Если тайный строительный знак, то как его понимать? Проверить же невозможно.
— Очень даже возможно, — неожиданно миролюбиво откликнулся Торрес. — Я думал всю ночь, и знаете, что мне пришло в голову?.. Центр тяжести! Треугольник — самая экономная плоскостная фигура. В дырах закреплялись канаты, на которых поднималась эта махина. Как мы раньше не догадались! Потом их запечатали и замаскировали. Под камнем скрывается ход.
— Куда?
— Внутрь пирамиды.
— Сомнительно, чтобы майя прибегали к подобным ухищрениям. И зачем? Ведь пирамида служит основание храма. Не более. Только в Паленке под «Храмом Надписей» нашли гробницу.
— Исключение подтверждает правило. Наш «Храм Чисел» ничем не хуже. Учтите, что Паленке расположен на западной границе Древнего царства, а мы находимся у самого побережья. Так что тенденция вырисовывается. Наконец, обратите внимание на стены, — Торрес направил фонарь, — они определенно продолжаются ниже уровня пола. Внизу должно быть помещение.