Собрание сочинений в 10 томах. Том 9
Шрифт:
Вот как нашла наша дочь Сузанна своего будущего мужа.
Надо вам сказать, что мой муж, Ян Ботмар, был родом из Старой колонии, где вся его родня пользовалась почетом и уважением. Вместе со многими другими переселился и он в Транскей. В то время я была еще совсем девочкой.
Наше переселение началось из-за того, что один из самых уважаемых буров, Фредерик Безюйденгоот, человек смелый и энергичный, чтобы придраться к нему, был обвинен в жестоком обращении со своими черными рабами. Англичане послали отряд панду ров, или готтентотов, из которых они составляли свои полки, арестовать Безюйденгоота. Последнему не хотелось попасться в руки этим дьяволам в человеческом образе, и он укрылся в одной пещере, где долго отбивался от многочисленных врагов, но в конце концов им все-таки удалось убить его.
Когда пандуры ушли, родственники и друзья убитого над его трупом поклялись отомстить за него. Они вскоре подняли восстание. Против них тоже были высланы пандуры, которые значительно превосходили своей численностью горсть буров. Произошла жестокая схватка, во время которой был убит брат Фредерика Безюйденгоота, Ян; перебили также почти всех его защитников.
Оставшиеся же в живых, в числе пяти человек, были схвачены и приговорены к повешению лордом Соммерсетом, который в то время был губернатором английских владений в Южной Африке. Среди приговоренных были отец и дядя моего мужа. Вскоре приговор был приведен в исполнение.
Эта и другие жестокости Соммерсета переполнили чашу терпения всех буров, и они решили покинуть английские владения.
Вот тогда и началось наше переселение в Транскей. Вместе с прочими переселились и мои родители, фамилия которых была Науде. Отец мой нередко говорил, что его дед был французским графом. Будучи гугенотом, он вынужден был бежать с родины, потому что там стали резать всех гугенотов. Значит, в моих жилах течет благородная французская кровь. Впрочем, я не особенно горжусь этим: кровь буров не хуже.
Жена моего прадеда, тоже Сузанна, была, говорят, замечательной красавицей; да и вообще все женщины нашего рода отличались красотой. Скажу без хвастовства, что и я считалась в свое время одной из первых красавиц во всем Транскее.
Я отличалась стройностью, у меня были густые темно-русые вьющиеся волосы, темные брови, карие глаза, здоровый цвет лица, небольшой рот и два ряда прекрасных зубов. Вот мой портрет по описанию лиц, не имевших надобности льстить мне.
Понятно, что от женихов у меня, как говорится, отбоя не было. Но из всех претендентов на мою руку я выбрала Яна Ботмара.
Мы обвенчались. Через год у нас родилась дочь Сузанна, которую кафры почему-то прозвали «Ласточкой». Других детей у нас не было. Но мы нисколько не горевали об этом и без всякой зависти смотрели на соседей, из которых некоторые имели по восемь, десять и даже по целой дюжине ребят.
Жили мы с мужем, как я уже говорила, очень счастливо, хотя он и был немного… простоват и иногда поступал не так, как бы следовало умному мужчине, но я всегда вовремя выручала его из беды, когда ему приходилось попадать в нее. Недаром же Бог послал ему умную жену!
Дочка наша, Сузанна, была в этом отношении вся в отца и тоже часто попадала впросак. Сколько она причинила мне горя, когда пропадала два года без вести! Но если у Яна была умная жена, то и у нашей дочери был не менее умный и энергичный муж. Как мне приходилось выручать своего Яна из разных бед и неприятностей, так и Ральфу свою жену.
Но довольно об этом; пора перейти к делу.
Нужно вам сказать, что наша ферма в Транскее стояла почти на берегу моря; с крыши дома даже можно было на довольно далекое расстояние видеть океан. Мы часто сидели там и любовались сверкавшими вдали морскими волнами.
Однажды разыгралась сильная буря. Яна не было дома. Когда буря утихла, Ян возвратился домой и рассказал нам, что он сейчас встретил знахарку, которая сообщила ему, что вблизи нас, около устья Умзимвубу, она слышала пушечные выстрелы и видела, как несло бурей к берегу большой корабль с тремя мачтами и множеством «глаз», то есть пушечных люков, из которых то и дело вылетали молнии.
Устье Умзимвубу было видно с крыши нашего дома, и мы взобрались на нее, чтобы посмотреть, что сталось с кораблем. Сузанна тоже увязалась за нами. Ян поставил свой «роер» около печной трубы, и мы стали смотреть на море. Но сколько мы ни напрягали зрение, ровно ничего не заметили. Корабль или отбросило в море, или он был выброшен на берег далеко от нас.
Пока мы с Яном рассуждали о корабле, Сузанна взяла «роер» и стала проделывать с ним разные штуки, хотя «роер» был очень тяжелый, а ей едва исполнилось семь лет.
Наконец Ян заметил Сузанне:
— Оставь, Сузи, «роер»! Он заряжен — долго ли до беды. Тебе бы следовало родиться мальчиком, а не девочкой, — прибавил Ян со своей добродушной улыбкой, отнимая у расшалившейся девочки опасную игрушку. — Хотелось бы тебе быть мальчиком, а?
— Нет, мальчиком я бы не желала быть, — отвечала наша баловница. — А вот если бы у меня был братец, это было бы очень хорошо.
Она часто слышала, что дети приносятся морем, а потому, помолчав минуту, добавила:
— Ах, если бы море принесло и мне братца!
— А ты молись Богу, море и принесет тебе братца, — сказала я, нисколько не думая о том, что в скором времени выйдет из этих слов.
На другой день утром Сузанна отправилась со своей няней-негритянкой — честной и хорошей женщиной, очень любившей нашу дочь, — к морю собирать раковины. Девочка, все время вертевшаяся на глазах няньки, вдруг пропала. Негритянка сначала подумала, что Сузанна где-нибудь спряталась, и стала искать проказницу, громко зовя ее. Но все поиски и крики оказались напрасными: девочка исчезла. Негритянка, разумеется, страшно испугалась: ей пришло в голову, не упала ли Сузанна в море. Она хотела бежать к морю, но вдруг заметила на песке свежие следы маленьких ног; следы вели в противоположную от моря сторону. Нянька бросилась по этим следам, но они вскоре исчезли в высоком густом тростнике, росшем на обширном пространстве. Видя, что поиски напрасны, бедная женщина прибежала к нам и, захлебываясь от слез, рассказала о случившейся беде.
Ян тотчас же собрал всех кафров, работающих у нас на ферме, и отправился с ними на поиски.
Какие я пережила часы во время отсутствия Яна — об этом знали только Бог да мое бедное сердце!
Ян возвратился только после заката солнца. Вид у него был такой расстроенный, что я невольно заподозрила самое ужасное и едва могла спросить его:
— Наша девочка… умерла?… Ты нашел ее мертвую?
— Мы совсем не нашли ее, — отвечал он глубоко грустным тоном. — Теперь слишком темно… искать невозможно. Завтра с рассветом снова отправлюсь, а теперь дай мне уснуть… Я страшно устал.