Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон
Шрифт:
Кружком по праву гордились социал-демократы, связанные с рабочими организациями на Шлиссельбургском тракте. Конспирация здесь была поставлена отлично, мастеровые посещали занятия аккуратно.
А Флегонт все еще не мог расстаться с мыслью о потерянном звене. Правда, к которой он стремился, была где-то рядом, но еще не давалась в руки. Тот человек не встречался ему; среди окружающих не было людей, которые могли бы ответить на главные вопросы, мучившие Флегонта.
Когда он начинал говорить о своем заветном с руководителем кружка, он плохо понимал его: Флегонт
Флегонт много знал, но знания эти были отрывочными, а речь довольно корявой. Ему недоставало систематического образования, — он сознавал это и сам. Когда на тракте открылась вечерняя школа для рабочих, Флегонт был первым, записавшимся в нее. Заняв место на передней скамье, он стал самым прилежным учеником.
Он привык разговаривать на языке рабочих окраин, его понимали с полунамека, но деревня тянула его.
«В городе, — рассуждал Флегонт, — и без меня достаточно людей, которые могут повести за собой всех этих горемык, им только надо узнать то главное, чего еще никто не знает. Деревня нища людьми и нуждается в них куда больше, чем город».
Он ничего не знал о Двориках. Адрес Ольги Михайловны Лахтиной, который ему дала Таня, он потерял. Таня должна уже быть в Питере, но как ее найти? Писать Викентию Флегонт не хотел, пойти на Высшие женские курсы стеснялся.
Он учился, работал, искал и ждал, тосковал и часто видел во сне Таню…
Глава двенадцатая
Трудно было Тане сказать отцу о своем решении ехать в Питер. Так не хотелось ей оставлять его одинокого… С какой бы радостью она увидела в своем доме женщину, любимую отцом! Но об этом нечего было и думать.
Викентий, когда дочь поверила ему свои сомнения насчет поездки в Питер, неожиданно вспылил:
— Не говори глупостей, и слушать их не желаю. Ради бога, уезжай, учись, сделай мне такое удовольствие. Деньги на это давно припасены. В конце концов для кого же, как не для тебя, я хожу с протянутой рукой среди прихожан? Но это чепуха, так уж попу положено. Да ты представляешь, что такое врач в селе? Тут бабка Фетинья — главный профессор медицины. Это теперь-то, на пороге двадцатого века! А уж я сделаю так, что волость, когда ты вернешься доктором, возьмет тебя на полное попечение. А там и о больнице, пожалуй, подумаем. Вдруг и больницу заведем. Нет, нет, нечего и раздумывать, поезжай с богом!
Как ни хотелось Тане на несколько дней остановиться в Белокаменной, но желание скорее увидеть Флегонта было еще сильнее.
Таня ничего не знала о нем: Лахтина после суда отправили в ссылку в Сибирь. Ничего не мог сказать ей о Флегонте и Волосов. Он собрался уезжать из Тамбова в Кирсанов. Встречаясь с Таней, Волосов издевался над Лахтиным и его попытками объединить рабочих, а под конец объявил, что с «пролетариями покончено» и он всецело отдает себя делу мужицкого бунта, которому-де непременно вот-вот быть.
Приехав в Петербург, Таня отправилась к Ольге Лахтиной, у которой Флегонт должен был оставить свой адрес.
Широкие проспекты, красивые дома, колоннады, арки, монументы мелькали перед ее глазами… Потом, потом, это все успеется, сейчас самое главное — узнать о нем!
Напрасно она так спешила, напрасно надеялась на скорое свидание с Флегонтом! Ольга Михайловна сказала, что никто к ней не приходил.
— Не может быть. Ты просто забыла, — волновалась огорченная и перепуганная Таня. — Он должен был прийти. Он ждет меня, как ты не понимаешь? — Она подробно описала наружность Флегонта.
Нет, такого Ольга Михайловна не видела, не был такой человек в ее доме. Если бы даже он приходил без нее, ей непременно бы сказали. Да кто он и почему так огорчена Таня? Таня уклонилась от прямого ответа. Просто очень нужный человек, его необходимо разыскать, он работает где-нибудь на заводе. Сейчас же, не откладывая, она начнет поиски.
Подруга рассмеялась.
— Милая Танюша, в Питере сотни заводов, нужен год, чтобы обойти их.
— Хоть два! — ответила пылко Таня.
— Он тоже был в нашей организации?
Таня рассказала о событиях на заводе в Тамбове.
— Все понятно, — сказала Ольга Михайловна. — Он пойман. Пойман и сидит. Или уже в Сибири.
Хладнокровие Ольги Михайловны, столь ценимое Таней, сейчас взбесило ее.
— Как ты можешь так спокойно говорить?! — возмутилась она. — Он просто мог потерять твой адрес.
— Радуюсь за него и за себя, если это так, — с той же невозмутимостью отвечала Ольга Михайловна. — И хорошо сделал, что потерял. Вот ты горячишься и кричишь на меня, а кричать-то ведь надо на тебя. Как же так — посылать ко мне человека, которого разыскивают? Очень умно, нечего сказать. Ты знаешь, что и за мной следят, и посылаешь ко мне своего милого дружка. Пожалуйста, не красней, я все понимаю. Ох, провинция!..
Таня обиделась:
— Давно ли ты сама из провинции?
— Хорошо, — примирительно сказала Ольга Михайловна. — Чем обижаться друг на друга, давай подумаем, как разыскать твоего друга.
Но придумать они ничего не могли, да и что можно было придумать? В таком городе человек что иголка в ворохе сена.
Таня обратилась в адресный стол — ей ответили, что указанное лицо в Петербурге не проживает. Таня решила ждать: Флегонт не появился ни через неделю, ни через месяц.
Тогда она принялась разыскивать его. Терпение и любовь подогревали ее надежду. Она приезжала к воротам какого нибудь завода в часы смены, расспрашивала всех и каждого о Флегонте. Иные выслушивали ее и сочувствовали, другие отвечали насмешками, а то и грубостями.
Таня худела от усталости, от тоски, от страха за Флегонта. Порой ей казалось, что она уже никогда больше не увидит его.
Недели две наблюдала за Таней приятельница ее и наконец решила вмешаться. Она сурово отчитала Таню, упрекала ее за бесполезно растрачиваемое время. Ведь его можно использовать на иное, более полезное и необходимое. Уж не решила ли Таня жить только для себя? Может быть, ей нет никакого дела до революции и вообще ни до чего, кроме своего счастья?