Собрание сочинений в 4 томах. Том 1
Шрифт:
Подали вино.
Пролетарии… Бунтовщики… Смешно! Слава богу, что мы уже не пролетарии. Мне не важно, что ты большевик. Я понимаю: революция, Маркс, социализм… Но ты же ведь миллионер, ты президент колоссальных предприятий, ты распоряжался у нас миллионами долларов, ты босс, хозяин, и я тебя люблю.
Около ходит неизвестный в странной военной форме. Послушал, ушел.
Но не надо быть дураком. Ты меня приводишь в бессонницу. Он нам сдал колоссальные заказы. Не удивляюсь… Он нас обжулил на четыре миллиона. Не удивляюсь.
Опять появился неизвестный.
Чего вы ищете? Монету? Она не брошена. Здесь говорят деловые люди. Гуд найт!
Неизвестный уходит.
(Гаю.) Я становлюсь актером. Я разыгрываю греческое представление о жизни двух факелов, которые греют головы и желудки людей. Ты талантлив, и я талантлив. Живописная картина. Рембрандт! [48] Представь себе синие автобусы…
48
Рембрандт ван Рейн (1606–1669) — гениальный голландский художник-реалист.
Гай. Я ездил на них. Это старые похоронные кобылы, а не машины.
Генри. Это мои кобылы. Я представитель общества синих кобыл, моих синих автобусов. Ты делаешь дела со всем миром. Я делаю дела со всем миром. Зачем мне синие клячи? Это шутка моего кармана. На наших заводах занято сто двадцать тысяч рабочих. В один из дней мне приходит в голову уволить пять тысяч. Шутка! Нажим кнопки, фраза секретарю: «Не пора ли нам проветрить мастерские от большевиков?» — и ты сейчас увидишь, как можно заработать даже на слове «большевик». Пять тысяч человек уезжают от нас искать дела и хлеба. Но мы же с тобой статистики. Уезжают их жены, их дети, их старики и чемоданы на моих синих автобусах… Ты уже понял меня? Ага! А мы по всем штатам Америки в ее газетах даем объявление, что «Говард-компани» требуются рабочие всех специальностей. Тогда рабочие всех специальностей едут в наш город. Они едут на наших синих автобусах в наш город. Ибо только на синих автобусах можно получить прямой и дешевый билет в наш город. Они едут тысячами, десятками тысяч, днем и ночью на моих синих автобусах… Их приезжают сто тысяч. И девяносто пять тысяч отправляют обратно. Сколько долларов, ты думаешь, даст мне каждая такая операция?
Гай. Завидую, но не знаю.
Генри. Я получаю полмиллиона долларов за три такие операции в год. Учись! Ты еще молодой. У тебя социалистическое предприятие. Не удивляюсь. У вас Днепрострой. Не удивляюсь. Но научитесь вы по-деловому управлять социалистическими предприятиями, как управляет Генри, директор «Говард-компани», твой друг, поставщик и коллега.
Гай. Да… Надо запомнить твой метод, надо предложить использовать твои способы советскому правительству.
Генри. И опять ты наивен! Зачем об этом говорить вашему правительству? Ваш президент тоже захочет иметь свои автобусы в Москве, а потом в провинции. Он тоже захочет зарабатывать. Ты сам учись управлять своими социалистическими предприятиями. Прекрати разговоры, что ты завидуешь себе! Нажим кнопки — и полмиллиона долларов, миллион золотых рублей. Я теперь у тебя спрашиваю: ты завидуешь себе или мне?
Гай. Конечно, тебе. Куда нам до вас! Я ошеломлен… Я запишу все это. Вот так надо управлять
Генри. Я устал… то есть, я нынче откровенен… Этот военный — он тоже русский — свел меня с женщиной, у которой бедра… Ты подожди, он сделает тебе тоже бедра. Посиди. Запиши мои мысли. Не будь дураком… Я ушел. Я перед бедрами был с тобой откровенен. (Уходит.)
Музыка.
Гай(рассматривает бумаги в портфеле). А, вот она… Генри, нежный друг, чтоб тебя черти побрали! (Читает.) «На добрую память моему другу». (Рвет фото.) Нигде мне не бывает так трудно, как в Америке, знаю я их насквозь, сериями и поодиночке. А волны как сугробы в Сибири. Далеко до Советского Союза… (Поет.)
«Однозвучно гремит колокольчик, И дорога пылится слегка, И уныло по ровному полю Заливается…».Мои ребята в Гамбурге сидят, торгуются. Надо им телеграфировать, чтобы приехали в порт. Жену надо известить… Кругом соскучился! А у меня теперь, по всей арифметике, должен сын родиться. (Мысленно считает.) Ну да… А ежели не сын, а какая-нибудь Майя?.. Сойдет и Майя,
«…песнь ямщика. Столько чувства в той песне унылой, Столько грусти…» [49] .49
«Однозвучно гремит колокольчик…» — романс А. Л. Гурилева (1803–1858).
(Собирается писать.) Девчонка тоже ничего… Расти долго будет. Мальчики как-то скорей растут. (Пишет.) «Гамбург. Штрассе… штрассе». Так. «Подготовьте информации о состоянии наших заказов…».
Перед Гаем стоит служащий парохода.
Йес?
Служащий. Радиограмма.
Гай. Йес. (Принял радиограмму, дописал свои, сдал, оплатил.)
Служащий поклонился, ушел.
Фу ты, какая пошла у нас исполнительность! Даже на океане директора информируют, а то по месяцу ответа ждал. (Вскрыл депешу, читает раз, другой и третий.) Максим… (Подумал.) Сняли… (Читает.) «Третьего дня тебя сняли. Собран материал. Готовься. Максим». Вот тебе и раз! Это у нас бывает. Уезжают начальниками, а приезжают свободными гражданами. Надо полагать, друзья у меня завелись. Какая-нибудь сволочь орудовала… Грустно все это… нехорошо…
Около Гая стоит неизвестный.
Неизвестный. Смею спросить — соотечественник?.. Впрочем, что ж спрашивать! Я слыхал, как вы задушевно пели нашу далекую песенку и как с русской нежностью сказали: «Далеко до Советского Союза…» Вам грустно? У нас с вами нет ни дам, ни гидов, мы — листья осенние, которые гонит сквозной ветер по планете. Я полгода не слыхал русской речи, я полгода не видел русских глаз.
Гай. Какие же глаза вы, сударь, видели?