Собрание сочинений в 4 томах. Том 1
Шрифт:
Неизвестный. Японские, сударь, японские глаза. Поговорите со мной. Я узнал в вас военного, старого служаку. Многие теперь спились. Погибли… А старые русские дубы держатся. Вы, видно, делаете неплохие дела. Я тоже, сударь, отлично обеспечен. Я ничего не хочу знать о вас. Подступила к груди горечь, и до слез захотелось смотреть в наши русские глаза, и, как у нас на Волге, под Жигулями, сидеть в ресторане парохода «Кавказ и Меркурий», и говорить русские нерасторопные фразы — ни о чем и обо всем, о лягушках и Ницше [50] . Пойдемте в ресторан, сударь. Вы один… вам грустно.
50
Ницше,
Гай. Слушайте, дайте ухо.
Неизвестный. Слушаюсь.
Гай. Иди ты к… (Тихо, на ухо.)
Неизвестный. Большевик! Скот! Зверь! (Уходит.)
Гай. Дал телеграммы, а подадут ли мне теперь машину на вокзал?.. Может, в квартире живет другой директор?.. Может, и жена ушла?..
Музыка, волны, ветер.
Уезжают директорами, а приезжают свободными гражданами.
Эпизод второй
Управление делами директора. Стол с телефонами, над столом колокол. Начальник Кондаков и курьер Зуб.
Кондаков(у телефона). Гараж?.. Алё, станция!.. Опять станция?.. Я тыщу раз прошу гараж!.. Какой гараж? Автомобильный… Кройте без номера. В чем дело? Это говорит дежурный по заводу, Кондаков… Город? Ну так и скажите! Чего же вы нервничаете? (Положил трубку.)
Зуб. Эх, те-те, те-те…
Кондаков. Наставили телефонов, как у римского папы. Какой тут внутренний, черт его знает… Алё! Откуда говорят?.. (Быстро.) Извиняюсь. (Бросил трубку.) Попал в ГПУ… Ну хорошо, это — городской, это — особого назначения, а это какой? Вертушки, автоматы! Культура, прокисай она совсем! Алё!.. Завод? Слава богу!.. Дайте гараж… Кто говорит? Махорушкин?.. Это говорит Кондаков… Какой Кондаков? Начальник литейной мастерской. Ну то-то. Пошли там телегу на вокзал. Гай приезжает. К поезду… Да, фордика, говорю, пошли… Какой там лимузин! Фордика… Да. (Положил трубку на стол. Забыл.)
Зуб. Эх, те-те, те-те…
Кондаков(достал семечки, грызет). Вот, Зуб, жизнь человеческая! Опасно жить на свете… Ты, Зуб, этого Гая видел?
Зуб. Угу.
Кондаков. Какой он из себя?
Зуб. Вроде так…
Кондаков. Да-а… (Запел.)
«Ни на что так не взирала, Как на этот большой дом».Вбегает Серафима.
Серафима. Слушайте, това… Фу! То у вас занято, то вы трубку снимаете!
Кондаков. А вам какое дело?
Серафима. Скорей пошлите автомобиль за врачом и на квартиру к товарищу Андрону.
Кондаков. А что такое с председателем завкома?
Серафима. Не знаю. Тридцать девять.
Кондаков. Трубка на столе лежала. Эх, прокисай ты! Станция не ответит… Зуб, беги в гараж. От моего имени — автомобиль для товарища Андрона. (Серафиме). Не беспокойтесь. У меня третьего дня вскакивает на плече что-то такое, как волоцкий
Серафима и Зуб уходят.
Так про что, бишь, я говорил?.. (Напевает.)
«Ни на что так не взирала, Как на этот большой дом. Ни по чем так не страдала, Как по милом, по своем…».И все это мы у Америки учимся. Телефонов наставили — заблудишься. Ответственных людей дежурить сажают, а порядку нет. Гай… управлял — и науправлял. Ежели по жене судить, то молокосос. Увидим завтра… Товарищ Елкин наказывал мне какой-то вопросик подработать, и никак не вспомню, не то по прорывам, не то по достижениям. Справлюсь завтра… Не забыть бы завтра на главный вход вывеску заказать в малярной. Литейная имени… имени… вот черт, какого имени — забыл! Завтра узнаю… Хоть бы лото давали! В лото бы сам с собой играл. До утра в памятник обратишься. (Поет.)
«Ни на что так не взирала, Как на этот…».(Пошел, закрыл на ключ дверь, снял со стола телефоны, поставил на пол, положил под голову бумаги и лишь хотел прилечь, как над столом зазвенел колокол. Хохочет.) Любопытство! Вместо петухов… полночь отбивает… Какого черта, в самом деле! Может, что-нибудь испортилось? (Шарит по стенам.) Никогда я этого колокола не видел… Ах, прокисай ты совсем! Ведь он так меня со света сживет. Вот неприятность какая! (Наблюдает.) Ты хитер, а мы еще хитрее! (Нашел обрывки шпагата, связал, встал на стол и, привязав одним концом язык колокола, другой укрепил на ножке стола. Веревка дергается.) Побаловался — и хватит. Ну-ну, дрыгайся! Понапридумали культуры, а она портится. В Америке он бьет, когда надо, на обед — так на обед, а у нас он в обед молчать будет, а в полночь разыграется. На фасон бьем. Вот за это вас и снимают, товарищи. Мало снимать! Из партии гнать надо! (Устраивается спать. Только прилег — стук в дверь.) На черта я дверь замкнул! Ходили бы сами по себе. Сейчас! (Открывает.)
Входят Гай и Зуб.
Гай. Так, говоришь, Андрон заболел?
Зуб. Вроде так.
Гай. В город за доктором послали. А наши доктора где?
3уб. В расходе.
Гай(пишет записку). Ну, расскажи, товарищ Зуб.
Кондаков(Зубу). Он и есть?
Зуб(кивнул Кондакову). Эх, те-те, те-те…
Гай. Квартиру Максима знаешь? Снеси ему. Буди. Не важно!
Зуб уходит.
К чему же это ты, товарищ, на пол телефоны составил? (Увидел веревку.) Это зачем?
Кондаков. Испортился, что ли. Жизни не дает.
Гай. Давно он тебе жизни не дает?
Кондаков. Минут десять.
Гай(взял телефон). Пожарную команду… Говорит дежурный по заводу. В заводе пожар: получили сигнал по системе. Трубки расплавились.