Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Тайное свидание. Вошедшие в ковчег
Шрифт:
— Кто же все-таки это?
— Это, можно сказать, останки Капитана. — Зазывала, вытерев рот, обернулся ко мне. На его плоском лице торчал маленький носик, белки глаз отливали голубым. Он был не так уж спокоен, как пытался казаться. Сколько ни вытирал рот, в уголках белела слюна.
— Кто же это?
— Видите ли, честно говоря, видите ли... — У Сэнгоку горло, наоборот, пересохло.
— Что вы имеете в виду? Я не настроен выслушивать ваши шуточки.
— В общем, это вы... — Зазывала провел по рубахе рукой, которой только что отирал рот. — Дублер. Убийство дублера. Жертвой преступника должны были стать вы, Капитан. Если бы не произошло ошибки, в тюке сейчас лежали бы вы.
— Кто преступник?
Вместе
— Кто же этот дублер?
— Вы сами лучше всех знаете человека, которого следовало убить. — Сэнгоку говорил, явно похваляясь своей осведомленностью.
— Представить себе не могу! Он был похож на меня?
— Не особенно. — Сэнгоку, кажется, почувствовал себя неуютно, чуть склонил голову набок и посмотрел на зазывалу, ища у него поддержки.
— Комоя-сан, наверное? — Женщина, сжав зубы, еще дальше отошла от тюка.
— При чем тут Комоя-сан?
— Он-то и стал дублером, да?
— А кто убил? Тупой Кабан? — Это было единственное мгновение, когда я забыл о боли в ноге.
— Ошибаетесь. — Зазывала кивнул на тюк и произнес с трудом: — Всё совсем наоборот.
— Тогда получается, что Комоя-сан убил Тупого Кабана? — Мой голос дрожал от напряжения. — Значит, в тюке — Тупой Кабан?
— Ну так вот, от всего сердца помолимся за упокой его души...
— Хватит чепуху молоть!
Я неотрывно смотрел на тюк, завернутый в голубую виниловую пленку. Неужели там действительно Тупой Кабан? То самое чудовище, которое разгуливало в зеленой охотничьей шляпе, распространяя вокруг омерзительную вонь протухшей пасты из соевых бобов, да еще завернутой в грязную тряпку; тот самый подонок, который ногами забил жену до смерти, изнасиловал мою мать, приковал меня цепью к унитазу, разрушил бульдозером для владельцев каменоломни целый квартал домов? Тот самый отвратительный тип, который пустил по ветру рыбачий домик и два рыболовецких суденышка, много раз безуспешно пытался стать членом муниципалитета, но смог только прицепить к груди значок командира «отряда повстанцев»? У меня словно гора с плеч свалилась. Видимо, я здорово боялся Тупого Кабана — еще больше, чем ненавидел. Ничего, кроме облегчения, я сейчас не испытывал. Может быть, из-за того, что нога застряла в унитазе, чувства мои были парализованы. Если бы я присутствовал при убийстве, ощущения, наверное, были бы несколько иными. Даже так безжалостно скрученный, Тупой Кабан все равно производил впечатление громадины. А если он не только скручен? Может быть, еще и разрезан на куски? Кажется, я начинаю понимать, как трудно уничтожить человека, не оставив никаких улик.
— Бессмыслица какая-то. — Женщина говорила, почти не разжимая губ, и разобрать слова было трудно. — Как мог Комоя-сан спутать его с Капитаном? Каким образом?
— Нет, Комоя-сан не обознался. Все так запуталось. У меня язык подвешен хуже, чем у Комоя-сан, да здесь и вообще не так просто определить, кто преступник и кто жертва. Не будем сейчас гадать, кто с самого начала охотился за Капитаном, но Тупой Кабан подозревал в этом Комоя-сан...
— Пожалуй, — поддержал его Сэнгоку и стал объяснять, выставив вперед кулаки: — Господин Тупой Кабан говорил о трупе, имея в виду этого самого подозреваемого. Правда, мне неизвестно, действительно ли он хотел убить его или просто попугать. Об этом сможет подробно рассказать сам Комоя-сан, который получает сейчас необходимую информацию от «повстанцев»... У меня такое впечатление, что и Комоя-сан отнесся к Тупому Кабану слишком настороженно. Капитан очень уж много напел ему...
— Правильно. Комоя-сан любит наносить удар первым. — Зазывала посмотрел на тюк и вытер руки о штаны. — Да и пистолет он зря прихватил. Нет, я не собираюсь ничего говорить о его поведении, он вынужден был прибегнуть к законной обороне... Пуля, жалко, не прошла навылет.
— Такой человек достоин большего, чем должности ответственного за внешние связи, — с серьезным видом кивнул Сэнгоку. — Он прирожденный лидер и уже стал единоличным командиром «отряда повстанцев». Не прошло и десяти минут после смерти господина Тупого Кабана, как Комоя-сан реорганизовал «отряд» и стал отдавать приказы...
Муравьи, устроившие гнездо на моей ноге, превратились в мух. Личинка боли вгрызалась прямо в нервы. Я не мог удержаться от крика. Если бы только вместо альбома у меня в руках был молоток, подумал я и, не в силах унять злость, стал бить по унитазу свободной ногой. Но больно было не унитазу, а застрявшей в нем ноге.
21. «Господин колбасник, посылаем в подарок тушу свиньи»
Если бы во время этого буйствования зазывала и Сэнгоку не поддержали меня с двух сторон, я бы наверняка вывихнул колено. Но, кажется, именно боль привела меня в чувство. Я, правда, обмочился, но совсем чуть-чуть. Зато припадок принес свои плоды — началось серьезное обсуждение, как мне помочь. Прежде всего мне дали еще две таблетки аспирина и вдобавок тройную дозу успокоительного. На ногу, втянутую унитазом, положили холодный компресс. Потом я обхватил обеими руками обрезок железной трубы, оставшийся после прокладки водопровода. Сэнгоку и зазывала держали его с двух концов. Женщина обеими руками стала массировать колено. Я весь напрягся. Зазывала и Сэнгоку, надрывая голосовые связки, понукали меня. Труба изогнулась, плечо Сэнгоку затрещало — вот-вот вывихнется, я снова обмочился. А нога не сдвинулась с места. Чувствуя, как из-под трусов по колену струится влага, я утешал себя тем, что больше терпеть нельзя, иначе начнется уремия. Принесли котелок. Весь закопченный, такой не жалко. Ко мне повернулись спиной, и я помочился.
— Пользоваться ночным горшком в унитазе — скажи кому, не поверят. — Я прекрасно понимал, что зазывала пытается шуткой скрыть замешательство и растерянность. По-моему, он начал осознавать всю серьезность положения.
— Однажды я видела, как в самолете летала бабочка, и совсем не удивилась, — послышался бодрый голос женщины, — наверное, старалась заглушить звук льющейся мочи.
Стоило ему на секунду прерваться, как Сэнгоку тут же повернулся ко мне.
— Простите, я думал, уже всё. Не ожидал, что это будет так долго.
Вслед за ним повернулся и зазывала.
— Это оттого, что слишком долго терпел. Со всяким было бы то же самое.
Женщина, разумеется, не оборачивалась. Когда я, прикрыв котелок крышкой, попытался поставить его на пол, колено пронзила такая острая боль, что из головы начисто вылетела фраза, которую я подготовил в ответ. Сэнгоку предупредительно подхватил у меня котелок. В общем, он неплохой человек. Резь в низу живота утихла. Видимо, напряжение мочевого пузыря и боль в ноге усиливали друг друга. В глаза бросился значок, прикрепленный к распахнутому вороту рубахи Сэнгоку. Я понимал, что должен быть благодарен ему, но, тем не менее, не мог преодолеть неприязни.
— Золотые метлы — с ума сойти. С каких это пор ты стал их носить?
— Не золото — позолота. — Сэнгоку потер большим пальцем значок «отряда повстанцев». — У рядовых — серебряные. Вам, как капитану, полагается позолоченный значок и нашивки. У всего высшего командования такие нашивки.
— С вами произошло примерно то же, что с пробкой бутылки, которая слишком долго пролежала в морозилке. — Зазывала сделал шаг вперед и стал внимательно изучать мою ногу и унитаз. — Что делают в таких случаях?