Собрание сочинений в четырех томах. 2 том
Шрифт:
«Еще любви немножечко и...» — Но он не додумал этой мысли до конца, на них налетела целая гурьба комсомольцев — друзей Шушаники. Поднялся шум, все говорили разом, радушно улыбались Алеше, и он сразу почувствовал себя своим среди этих незнакомых ему людей. Это были ребята его племени, комсомольцы.
Все вместе гурьбой они потащились по улице, перекликаясь с прохожими, громко разговаривая и смеясь. Русские, грузинские и армянские слова смешивались в причудливый пестрый язык, — странное дело, Алеша отлично понимал его.
Потом они очутились все вместе
Они спрашивали у Алеши, как служится в армии, как нравится ему город.
— Ему не нравятся наши девушки, — сказала Шу.
— Он не знает их, — смущенно улыбнулась Элла и бросила исподтишка взгляд на Алешу.
— Наш город, — кричал Арсен, — о, он имеет будущее. В окрестностях недавно найден диатомит [7] — лучший диатомит в мире.
— Что это диатомит? — тихо спросил Алеша. Он улыбался: здесь звучали те же песни, что и дома, в Донбассе. Люди носились с планами, щупали недра, искали клады. Они готовы были рыть каналы, строить плотины, пробивать туннели в горах, если это подвигало их город к широкой дороге, которой шагала страна.
7
Диатомит — горная порода, пористая масса, состоящая из кремнеземных оболочек.
— Диатомит? О, это чудеса! — Арсен говорил и мыслил восклицаниями.
— Из нашего леса в Париже делают скрипки, — перебил его Ладо с лесопилки. — Резонансный лес. Лес, который поет и играет. «Р. Л.» — вы увидите на бревнах, если пойдете на плоту по Куре.
— Вы расскажите ему про яблоки, — вмешалась Элла.
— Зачем рассказывать? Кушай наши яблоки, Алеша, кушай, говори.
— Чудесные яблоки, — говорил он.
— Э? — Аршак недоверчиво посмотрел яблоко на свет и бросил его презрительно на пол. — Не то яблоко берешь. Вот яблоко, кушай, прошу. Говори?
У Алеши от вина, от тепла и дружбы, от шума в низеньком погребке, от близости Шу, благоухающей духами и яблоками, кружилась голова. Он совсем забыл о том, что ему идти в наряд. Он хотел бы никогда не уходить отсюда, из тесной компании новых друзей, внезапно найденных им на границе.
Но Шу помнила: она взглянула на часы и молча показала их Алеше.
— Правда, правда, — смутился он. — Извините, товарищи.
— Служба, — отозвались они хором. — Мы понимаем.
— Я в карауле сегодня...
— Мы поручаем
— Я буду бдителен, — улыбаясь, ответил он, пожимая их горячие руки.
— Я провожу тебя, Шу? — спросил он, прощаясь с ней.
— Нет, нет. Беги в полк. Я не хочу, чтоб ты опаздывал из-за меня.
— Швидобит [8] Шу, дорогая. Я бегу.
— Швидобит! — закричали ему вслед товарищи.
Он вышел на улицу. Какое солнце! Оно показалось ему ослепительным после потемок подвала. Прищурился. Чудесное солнце! Чудесный день! Чудесные ребята! Шу!
8
Швидобит — прощальное приветствие. Буквально: «Будь с миром».
Он торопливо пошел по улице. Внезапно впереди мелькнула знакомая фигура. Это тот, кого он заметил мельком в толпе пассажиров «Союзтранса». Меховая телячья куртка, клетчатые бриджи, краги, чемоданчик в руке. Приезжий. Но кто это?
Он ускорил шаги. Ба! Неужели Валька Бакинский? Но что он здесь делает? Да нет, не Бакинский вовсе.
Догнал. Толкнул плечом. Человек обернулся, щуря близорукие глаза.
— Виноват, — буркнул Алеша и взглянул ему прямо в лицо. Что за черт! Бакинский! Гайдаш сдержался, чтобы не вскрикнуть...
— Товарищ красноармеец, — обратился к нему Валька. — Как лучше пройти на Нагорную улицу?
— А зачем тебе понадобилась Нагорная улица. Бакинский?
Валька вздрогнул.
— Ты! Алексей! Я не узнал тебя. Ты здесь? В таком виде? — Чемоданчик упал. Он торопливо поднял его. В его движениях были испуг и удивление.
Гайдаш подозрительно следил за ним.
— Я здесь служу в армии, и это неудивительно, — пожал он, наконец, плечами. — А ты? Что ты здесь делаешь?
— Я... видишь ли... путешествую...
— Знатный иностранец?
— Нет, — нервно засмеялся. — Я работаю в центре, как всегда в газете...
— В какой?
— В разных... — неопределенно махнул рукой. — Здесь я в командировке... Э... проездом... Чудесный город. Горы! — Он неумело восторгался. — Какая экзотика! Чего название города стоит — Крепость! Да ведь пахнет Шамилем! Это — древность, седая, дремучая...
Алексей вспомнил веселых комсомольцев, Арсена, мечтающего о диатомитовых рудниках, и засмеялся.
— Ты опоздал. Бакинский. Этот город тоже уже «покорили» большевики.
Но ему некогда было дискутировать на улице.
— Мы увидимся? — крикнул ему вслед Бакинский.
— Может быть.
Он побежал, расталкивая прохожих. Но что здесь делает Бакинский? Вряд ли ради экзотики. Так или иначе, враг в городе. А Бакинский — враг, нет никакого сомнения. Надо предупредить коменданта гарнизона. Кто комендант у нас? На бегу вспомнил. Вдруг побледнел и даже остановился. Да ведь комендант-то Ковалев.
12