Собрание сочинений в девяти томах. Том 5. Льды возвращаются
Шрифт:
После атомного взрыва в африканском городе, горьким свидетелем которого мне привелось еще так недавно быть, в лучевом госпитале, в знакомом мне отеле, каждый день погибало от поражения радиацией несколько человек.
И вот, оказывается, не ради исцеления или преображающей казни мерзавца Никсона, а ради спасения тысяч обреченных, ждущих своей участи, прибыла в Африку прославленная русская хирург-исцелительница Полевая со своей сказочной аппаратурой. Для этого человеколюбивого подвига отдавал свои знания старый физик Терми, когда-то занятый тайнами материи,
Местные врачи, ожидая, когда освободится аппаратура от необыкновенного, задуманного Терми опыта с Джорджем Никсоном, знали, что каждый час задержки, быть может, стоит жизни человека, черного или белого, но неизмеримо более ценного для общества, чем верховный магистр лживого и мрачного ордена «SOS». Вот почему не стали они возиться с этой падалью.
Мне стала понятна поспешность, с какой дежурившие у виллы Никсона работники госпиталя бросились в операционную, переделанную из былой гостиной особняка, чтобы демонтировать аппаратуру, перенести ее в грузовики, везти в госпиталь.
Профессор Терми сам скоро понял это и махнул рукой на свой дерзкий опыт переделки подлеца. Быть может, подумал, что подопытные мерзавцы еще найдутся. Вместе со своими помощниками он руководил демонтажом сложной аппаратуры.
Естественно, что я не мог остаться без дела, если речь шла о спасении чьих-то жизней.
Правда, ничего, кроме своей спины, я предложить не мог. Но спина у меня была крепкая, выдержала за мою жизнь многое и теперь вполне годилась для самых тяжелых грузов, которые мне взваливали на нее физики и врачи.
Сбежалось много народу. Все предлагали свои услуги, но я ни за что не согласился бы уступить привилегию перетаскивать ящики из ненавистного дома к грузовику.
Эллен занималась более ценным трудом. Я ведь никогда не задумывался, что она физик, ассистент самого Бурова, получила специальное образование. И к тому же у нее удивительные руки! Я любил смотреть на руки Лиз, когда она играла на рояле. Но Эллен!.. У меня было не слишком много времени, пока я ждал, чтобы очередной ящик взвалили мне на спину, но в эти минуты я наслаждался быстротой и ловкостью ее пальцев, когда она орудовала с удивительно сложными приборами, все зная в них, все понимая!..
Да и у нас, кто таскал ящики, была, может быть, и не такая красивая, но веселая, жаркая работа. С озорными прибаутками, подбадривая соседа, переругиваясь, стремясь перегнать один другого, взять груз потяжелее, не идти, а бежать с ним по аллее сада, где ноги вдавливались от тяжести в песок, мы делали свое несложное, но, честное слово, упоительное дело. Мне не хватало сейчас только моего эбенового Геракла. Казалось, что, если заставить сейчас нас всех разобрать горы щебня и построить на их месте чудесный дворец до неба, мы бы сделали это с тем же озорным любованием собственной силой и верой в сказочную всепобеждающую силу труда. Только раз в жизни я работал так, когда разбивал лед на обледеневших полях. Тогда я скинул с себя всю верхнюю одежду. А сейчас…
Вот когда я наконец действительно попал в пекло. И какое же веселое,
«Льды возвращаются» – написал я на заглавном листе своей книги, который переменил-таки вопреки былым предрассудкам! Молодец, Рыжий Майк! Льды действительно возвращаются на свои исконные, положенные им природой места за Полярным кругом. Но и там до них доберутся люди вот с таким же зудом в руках, способные свернуть ледяные горы, освободив для человечества новые материки!
Так в лютую жару я думал о льдах.
Вскочив в кабину грузовика рядом с черным шофером, я поехал в бывший отель, с которым у меня связано так много воспоминаний.
Нас встречала толпа худых, изможденных людей в больничных халатах. Многие, в том числе женщины, были без волос, словно с бритыми черепами.
Они ждали нас, они ждали чуда.
И это чудо показывали им. Живое, вернее, ожившее чудо!
Раньше нашего грузовика к госпиталю подъехала легковая машина, из которой вышли профессор Терми, доктор Полевая и Эллен.
Профессор Терми показывал на Эллен, на Полевую, что-то говорил.
Их окружили, до них старались дотянуться руками без мышц, подобными костям живых скелетов с американского заснеженного шоссе.
Я пробился в середину толпы, меня узнавали, пропускали, благословляя. Эти люди все еще помнили сочиненные обо мне легенды, которых, конечно, я совсем не стоил.
Но они сослужили сейчас мне службу, и я мог видеть Эллен в окружении тех, кто хотел стать таким же, как она.
Бог мой! Можно ли быть подобными богине? Только сейчас рядом с жалкими останками людей, измученных смертельным недугом, рядом с безобразием страдания я увидел красоту счастья. И для всех она олицетворяла надежду, тепло, жизнь… Для всех, кроме меня. Для меня она была скована льдом…
Больные старались дотронуться до чуда, созданного молекулярной, как объяснил профессор, операцией. Став на колени, они целовали края одежды русского хирурга, которая воплощала в себе все их чаяния, здоровье, счастье…
Я тоже не мог жить без надежды… Я должен знать все…
Если люди сумели разжечь снова Солнце, растопить ледники, если спасли жизнь на планете, то… неужели нельзя растопить настоящим человеческим чувством лед, который сковывает всего только одного человека?!
Я слишком много уже понимал. Все это время она работала там с ним, с Буровым…
А ведь именно с ним, с Буровым, с Сербургом, лежали мы когда-то в палатке, разбитой близ отеля-госпиталя вот на этом самом месте… Каждый из нас говорил о той, которую любил. Не об одной ли и той же говорили мы тогда?
Эта мысль поразила меня.
Я испугался. Мне показалось, что я могу потерять Эллен навсегда. И я, смеясь над собой, стал уговаривать Эллен сейчас же немедленно выйти за меня замуж, не откладывая это ни на минуту!.. Я боялся отказа, как гибели…
Эллен смеялась над моей глупостью, а потом вдруг сразу стала серьезной.