Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы

Чапек Карел

Коленатый. Все это очень хорошо, очень хорошо, но…

Грегор. Благодарю покорно. Триста лет быть чиновником или вязать чулки.

Витек. Но…

Грегор. Быть независимым и всезнающим… но ведь… Друг мой, большинство полезных профессий основано на несовершенстве знаний отдельного человека.

Коленатый. Вы увлекаетесь, Витек. Юридически и экономически это абсурд. Вся наша общественная система зиждется на краткосрочности жизни. Возьмите, например,

договора, пенсии, страхование, наследственное право… да мало ли что еще! А брак? Голубчик, никто не захочет жениться на триста лет. Никто не заключит договора на триста лет. Вы анархист, милый мой. Вы хотите разрушить весь установившийся общественный строй.

Гаук. А потом… простите… по истечении трехсот лет каждый захотел бы снова омолодиться…

Коленатый. И фактически жил бы вечно. Этак не выйдет!

Витек. Но вечную жизнь можно было бы запретить. Прожив триста лет, все должны будут умирать.

Коленатый. Вот видите! Из соображений гуманности вы бы запрещали людям жить.

Гаук. Прошу прощения… но мне думается, что это средство можно… было бы выдавать порциями?

Коленатый. Как так?

Гаук. Ну, понимаете: на определенное количество лет. Порция — десять лет жизни. Триста лет многовато, иной, пожалуй бы, столько и не захотел. А вот десять лет каждый купит, а?

Коленатый. И мы открыли бы оптовую торговлю жизнью. Это идея! Представляю себе письма заказчиков: «Вышлите обратной почтой тысячу двести лет жизни в дешевом оформлении. Кон и компания». Или: «Срочно шлите два миллиона лет, прима А, в роскошной упаковке. Филиал Вена». Недурно, Гаук?

Гаук. Видите ли… я не коммерсант. Но когда человек стареет, он охотно… прикупил бы себе несколько лет жизни. Но триста лет — это слишком много, а?

Витек. Для познания — нет.

Гаук. Познания, простите, никто не может купить. А десять лет наслаждений… я… це-це-це — охотно купил бы.

Входит Горничная.

Горничная. Вот, пожалуйте. Это из аптеки.

Коленатый. Спасибо, цыпочка. Скажи, сколько лет ты бы хотела прожить?

Горничная. Хи-хи, да еще лет тридцать.

Коленатый. Не больше?

Горничная. Нет. Зачем мне?

Коленатый. Вот видите, Витек.

Горничная уходит. Коленатый стучит в спальню.

Доктор(в дверях). В чем дело? Ага, хорошо. (Берет лекарство.)

Гаук.

Скажите, пожалуйста, как чувствует себя мадемуазель?

Доктор. Плохо. (Уходит в спальню.)

Гаук. Ах, ах, бедняжка!

Прус(встает). Господа, благоприятный случай дает нам в руки средство продления жизни. По-видимому, это действительно возможно. Никто из нас, надеюсь, не намерен воспользоваться им только для себя.

Витек. Вот и я говорю: надо продлить жизнь всех людей.

Прус. Нет, только сильных, только самых жизнеспособных. Для обычной человеческой мрази довольно и жизни однодневки.

Витек. Ого! Разрешите…

Прус. Я не хочу спорить. Но дайте мне высказаться. Заурядный маленький глупый человек вообще не умирает. Маленький человек вечен и без вашей помощи. Ничтожные плодятся без передышки, как мухи или мыши. Умирают только великие. Умирает сила и дарование, которых не возместишь. Но мы, может быть, в силах удержать их. Основать аристократию долговечности.

Витек. Аристократию? Слышите: привилегия на жизнь!

Прус. Вот именно. Жизнь нуждается только в лучших. Только в вожаках, производителях потомства, людях действия. О женщинах не может быть и речи. В мире есть десять, либо двадцать, либо тысяча незаменимых. Мы можем сохранить их, можем открыть им путь к сверхчеловеческому разуму и сверхъестественной силе. Можем вырастить десять, сто, тысячу сверхчеловеческих властителей и творцов.

Витек. Разведение магнатов жизни!

Прус. Да. Отбор тех, кто имеет право на безграничную жизнь.

Коленатый. Скажите, пожалуйста, а кто будет их отбирать? Правительства? Всенародное голосование? Шведская академия?

Прус. Никаких дурацких голосований! Сильнейшие передавали бы жизнь сильнейшим. Из рук в руки. Властители материи — властителям духа. Изобретатели — воинам. Предприниматели — диктаторам. Это была бы династия хозяев жизни. Династия, независимая от цивилизованного сброда.

Витек. А если б этот сброд в один прекрасный день пришел взять свое право на жизнь?

Прус. Нет, отнять чужое право на нее, право сильных. Ну что ж, один-другой деспот пал бы от рук возмутившихся рабов. Пусть! Революция — право рабов. Но единственный возможный прогресс в мире — это замена малых и слабых деспотов сильными и великими. Привилегия долголетия будет принадлежать деспотии избранных. Это… власть разума. Сверхчеловеческий авторитет знания и творческой мощи. Власть над людьми. Долговечные станут властителями человечества. Такая возможность в ваших руках, господа. Можете использовать или упустить ее. Я кончил. (Садится.)