Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы
Шрифт:
Коленатый. Гм… Принадлежу я или, например, Грегор к этим наилучшим, избранным?
Прус. Нет.
Грегор. Но вы, конечно, принадлежите?
Прус. Теперь уже нет.
Грегор. Господа, оставим пустые разговоры. Тайна долголетия — собственность семьи Макропулос. Предоставьте этой семье поступать с рецептом, как ей вздумается.
Витек. Простите, то есть как?
Грегор. Рецептом будут пользоваться только члены этой
Коленатый. И они будут жить вечно только потому, что произошли от какого-то бродяги или барона и шальной распутной истерички? Славная штука эта семейная собственность!
Грегор. Все равно!..
Коленатый. Мы имеем честь знать одного из членов этой семьи. Это… прошу прощенья… черт бы его взял — просто дегенерат какой-то. Милая семейка, нечего сказать!
Грегор. Как вам угодно. Пусть будут хоть кретинами или павианами. Пусть будут развратниками, вырожденцами, уродами, идиотами, чем хотите! Пусть будут воплощением зла. Это ничего не меняет: рецепт будет принадлежать им.
Коленатый. За-ме-чательно!
Доктор(выходит из спальни). Все в порядке. Теперь ей надо полежать.
Гаук. Так, так, полежать. Очень хорошо.
Доктор. Пойдемте домой, господин Гаук, я провожу вас.
Гаук. Ах, у нас тут такой важный разговор. Пожалуйста, оставьте меня еще немножко. Я… я… обязательно…
Доктор. Вас там ждут в коридоре. Не дурите, старина, а то…
Гаук. Нет, нет. Я… я… сейчас приду.
Доктор. Честь имею кланяться, господа. (Уходит.)
Коленатый. Вы говорили серьезно, Грегор?
Грегор. Совершенно серьезно.
Кристина(выходит из спальни). Говорите тише. Она хочет спать.
Коленатый. Поди сюда, Кристинка. Хотелось бы тебе прожить триста лет?
Кристина. О нет!
Коленатый. А если б у тебя в руках было средство для такой долгой жизни, что бы ты с ним сделала?
Кристина. Не знаю.
Витек. Дала бы его всем людям?
Кристина. Не знаю. А разве они стали бы от этого счастливее?
Коленатый. Но разве жить — это не великое счастье, девочка?
Кристина. Не знаю. Не спрашивайте меня.
Гаук. Ах, мадемуазель, человек так жаждет жить!
Кристина(закрыв глаза). Иногда… бывает… что нет.
Пауза.
Прус(подходит к ней.) Спасибо за Янека.
Кристина.
Прус. Потому что вы сейчас вспомнили о нем.
Кристина. Вспомнила? Точно я вообще могу думать о чем-нибудь другом!
Коленатый. А мы здесь спорим о вечной жизни.
Входит Эмилия , как тень; голова обвязана платком. Все встают.
Эмилия. Извините, что я… на минутку вас оставила.
Грегор. Как вы себя чувствуете?
Эмилия. Голова болит… Гнусно… противно…
Гаук. Ну, ну, пройдет.
Эмилия. Не пройдет, никогда не пройдет. Это у меня уже двести лет.
Коленатый. Что «это»?
Эмилия. Скука. Нет, даже не скука. Это… это… О, у вас, людей, для этого просто нет названия. Ни на одном человеческом языке. Бомбито говорил то же самое… Это так мерзко.
Грегор. Но что же это такое?
Эмилия. Не знаю. Все кругом так глупо, ненужно, бесцельно!.. Вот вы все здесь… а будто вас и нет. Словно вы вещи или тени. Что мне с вами делать?
Коленатый. Может быть, нам уйти?
Эмилия. Нет, все равно. Умереть или выйти за дверь — это одно и то же. Мне безразлично, есть что-нибудь или нет… А вы так возитесь с каждой дурацкой смертью. Какие вы странные! Ах…
Витек. Что с вами?
Эмилия. Нельзя, не надо человеку жить так долго!
Коленатый. Почему?
Эмилия. Это невыносимо. До ста, до ста тридцати лет еще можно выдержать, но потом, потом… начинаешь понимать, что… потом душа умирает.
Витек. Что начинаешь понимать?
Эмилия. Боже мой, этого не выразить словами! Потом уже невозможно ни во что верить. Ни во что! И от этого так скучно. Вот ты, Бертик, говорил, что, когда я пою, мне как будто холодно. Видишь ли, искусство имеет смысл, пока им не овладел. А как овладеешь, так видишь, что все это зря. Все это зря, Кристинка. Что петь, что молчать, что хрипеть — все равно. Никакой разницы.
Витек. Неправда! Когда вы поете… человек становится лучше, значительнее.
Эмилия. Люди никогда не становятся лучше. Ничто не может их изменить. Ничто, ничто, ничто не происходит. Если сейчас начнется стрельба, землетрясение, светопреставление или еще бог весть что, все равно ничего не произойдет. И со мною ничего не произойдет. Вот вы здесь, а я где-то далеко, далеко… За триста лет… Ах, боже мой, если б вы знали, как вам легко живется!
Коленатый. Почему?