Собрание сочинений. Т. 3. Буря

Лацис Вилис Тенисович

— Опять на бюро. — Ояр махнул рукой га, не обращая больше внимания на Чунду, стал подниматься на второй этаж.

У комнаты Руты Залите он остановился, чтобы поправить съехавший набок галстук. Эрнесту Чунде поправлять было нечего, и он стремительно распахнул дверь.

Завидев долго отсутствовавшего гостя, Рута покраснела и торопливо пригладила свои золотистые волосы.

Когда Ояр вошел в комнату, Чунда уже сидел на подоконнике и болтал ногами. Обросшее щетиной лицо его выразило искреннее удивление.

— Что вам, товарищ Сникер? — спросил он. — Кабинет товарища Спаре находится в другом конце коридора.

Стараясь не глядеть на него, Ояр поздоровался с Рутой. Но ощущение неловкости, овладевшее им при входе, не проходило, он чувствовал себя выбитым из колеи. Чего здесь надо Чунде… у маленькой милой Руты, о которой Ояр Сникер часто думал еще в тюрьме?

Он сел против Руты, закурил папироску и попробовал шутить:

— Что бы ты сказала, Рута, если бы нас с Чундой послали в пионерский лагерь? Меня можно трубачом, а Чунда сошел бы за громкоговоритель.

— Ты бы вполне мог заменить фазана в зоологическом саду, — сухо заметил Чунда. — Галстук у тебя уже есть, осталось обзавестись только пестрым хохолком, а это тебе смастерит из перьев какой-нибудь парикмахер.

«Мы как петухи…» — подумал Ояр, и ему стало стыдно. Он попытался еще пошутить, но все так же неудачно.

Почему-то при встрече с Рутой Ояр терял способность говорить о серьезном и переходил на свои уленшпигелевские шутки [49] . Руте нравились умные люди, умные разговоры, а Чунда умел пустить пыль в глаза. УОяра это не получалось. Какая-то мальчишеская застенчивость, которая не могла пройти и за годы тюрьмы, заставляла его скрывать свои чувства и заветные мысли под личиной шутника и озорника. Многие поэтому считали его легкомысленным человеком, ветрогоном. Может быть, и Рута так думала? Но изменить свой характер — дело не легкое.

49

Уленшпигель— герой фламандского народного эпоса и романа бельгийского писателя Шарля Анри де Костера (1827–1879) «Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке».

Посидев немного и поняв, что он лишний, Ояр попрощался и вышел. Теперь Чунда мог без помехи рассказывать о своих успехах в уезде. Небритый, неряшливо одетый, он казался Руте олицетворением первобытной силы. Золотые искорки сверкали в глазах девушки.

2

Дня через два Ояр Сникер получил от Чунды записку:

«Будь другом, зайди сегодня в три часа ко мне, в райком. Необходимо сообщить кое-что важное. Буду ждать. В случае неявки прошу сообщить до половины третьего.

Эрнест Чунда. ^{Август 1940 г.».}

Ояр скомкал записку, хотел бросить в корзину, но передумал и спрятал в карман.

— Если не пойду, подумает, что обиделся… завидую… — Выдумает еще черт знает что. Но что ему от меня нужно? Может, вздумал подшутить? Ничего, пусть попробует, а я в долгу не останусь.

В половине третьего Ояр запер письменный стол и вышел на улицу. Времени было достаточно, и он посидел немного на берегу канала. По недвижной глади воды, которая казалась темно-зеленой от тени склонившихся над ней деревьев, скользили байдарки. Два белых лебедя кружили против Ояра. Временами они останавливались и застывали на месте, словно позируя перед прохожими, или погружали клювы и длинные шеи в воду, что-то разыскивая там, и потом долго отряхивались. Когда из-за поворота показывалась лодка, они подплывали ближе к берегу, ожидая, когда она проедет мимо, и потом снова принимались за свое мирное занятие, единственной целью которого было утоление голода.

«Какая простая, безмятежная жизнь, — думал Ояр. — Поесть, выкупаться, раз в году вывести лебедят и дождаться следующей весны, чтобы повторить все сначала. А ты?»

Он перебирал в памяти события своей жизни. Детство без родителей, проведенное в приюте, потом работа на фабрике… Учеба по ночам и полная опасностей работа подпольщика, хождение по лезвию ножа. Один неосторожный шаг — и ты пропал. Затем тюрьма, долгие годы в одиночках и общих камерах, мечты о великой победе, которая перестроит жизнь снизу доверху.

Теперь это в прошлом. Теперь можно работать, можно претворять мечту в действительность. У него много прекрасных товарищей, а вот личная жизнь как-то не получилась. Небольшая комнатка окнами во двор, железная кровать, стол у окна и старая полка с новыми книгами. Есть еще одна фотография, групповой снимок, сохранившийся с дотюремных времен. Фотограф разместил группу так, что рядом с Ояром оказалась молоденькая комсомолка Рута Залите. Все они улыбались, им казалось смешным позировать перед фотографом; и улыбка Руты была солнышком, которое годами согревало Ояра Сникера.

Теперь… эх, зачем об этом раздумывать? Теперь появился Эрнест Чунда, с которым он заводит иронические споры в присутствии девушки. Два петуха дерутся! Догадывается ли Рута, понимает ли она? И, если понимает, что она думает про Ояра, когда возле нее нет Чунды?

Часы показывали без пяти минут три. Он встал и направился в райком. Ровно в три он входил к Чунде.

— Хвалю за аккуратность.

Ояр, не отвечая, смотрел на Чунду и Руту, стоявшую у окна. Чунду в первый момент он даже не узнал. Новый бостоновый костюм, белый воротничок, галстук в полоску. Из кармана пиджака выглядывал клетчатый платок, на ногах черные лакированные ботинки. А главное, какой-нибудь час тому назад Чунда побывал в парикмахерской: подбородок гладко выбрит, волосы подстрижены.

Парикмахер приложил руку и к волосам Руты. И не только к волосам. Брови и ресницы ее стали несколько темнее, от чего взгляд казался каким-то чужим. На ней было нарядное светло-зеленое шелковое платье и новые туфли.

— Можно узнать, что все это значит? — спросил Ояр.

— Мы с Рутой решили пожениться, — ответил Чунда. — В половине четвертого нам надо быть в загсе, хотим попросить тебя проводить нас. Нужен один свидетель.

«Только без волнений и без шуточек, — сказал себе Ояр. — Они не должны догадаться о твоих чувствах».

Усилием воли он заставил себя изобразить на лице приятное удивление и протянуть Руте руку.

— Разреши пожелать тебе большого, большого счастья… И тебе тоже, Эрнест. Как это вы незаметно, никто даже не догадывался.

— Что, скажешь — неосновательно сработано? — смеялся Чунда. — Если хочешь знать, то и сейчас еще никто ничего не подозревает. Ты первый узнаёшь.

— А родители Руты?

— Мы решили сказать им об этом потом. Преподнести приятный сюрприз.