Собрание сочинений. Т. 9.
Шрифт:
— Как, вы все-таки вышли?.. Сейчас же ступайте в дом, сударь!
Она догнала его в коридоре и стала журить, как провинившегося ребенка. Ведь завтра, когда ему будет худо, не кому-нибудь, а ей придется нянчиться с ним.
— Никого не видно? — спросил он покорным тоном.
— Никого… Верно, госпожа где-нибудь укрылась от дождя.
Он не посмел сказать ей, что нужно было пойти дальше. Теперь его больше всего беспокоило отсутствие сына.
— А внизу, в поселке, переполох, — сказала Вероника. — Им страшно теперь там оставаться… Еще в сентябре дом Кюша дал трещину снизу доверху, а Пруан, который полез звонить к вечерне, клянется, что завтра
Но в эту минуту высокий молодой человек лет девятнадцати, перемахнув через три ступеньки, вскочил на крыльцо. У него был большой лоб, очень светлые глаза, мягкий пушок каштановой бородки обрамлял его продолговатое лицо.
— А, слава богу! Вот и Лазар, — со вздохом облегчения воскликнул Шанто. — Как ты вымок, бедный мальчик!
Молодой человек повесил в передней насквозь промокший плащ.
— Ну что? — снова спросил отец.
— Никого! — ответил Лазар. — Я дошел до Вершмона, укрылся под навесом трактира и следил за дорогой, это сплошной поток грязи. Их все еще нет! Боялся, что ты будешь беспокоиться, и вернулся.
В августе Лазар окончил лицей в Кане, получил степень бакалавра и вот уже восемь месяцев слонялся без дела, так и не решив, какую избрать профессию; он увлекался лишь музыкой, что приводило в отчаяние его мать. Она уехала огорченная, ибо сын отказался сопровождать ее в Париж, где она надеялась подыскать для него какое-нибудь место. Все это вызывало в доме разлад и ожесточенность, которую обостряли мелкие трения совместной жизни.
— Теперь я тебя предупредил и попробую дойти до Арроманша, — сказал молодой человек.
— Нет, нет, уже темнеет! — воскликнул Шанто. — Не может быть, чтобы мать не подала нам весточки. Я жду телеграммы… Погоди, кажется, едут.
Вероника отворила дверь.
— Это кабриолет доктора Казенова, — сообщила она. — Разве вы ждете его, сударь?.. Ах, боже! Да ведь это госпожа!
Дама лет пятидесяти с легкостью молодой девушки выскочила из кабриолета. Она была небольшого роста, худощавая, с совсем еще черными волосами и довольно приятным лицом, которое портил большой нос, изобличавший честолюбие. Пес подпрыгнул и положил лапы на плечи хозяйки, пытаясь лизнуть ее в лицо; она рассердилась:
— Отстань, Матье, отпусти меня!.. Вот грубое животное! Будет этому конец?
Лазар выбежал во двор вместе с собакой, крича на ходу:
— Все благополучно, мама?
— Да, да, — ответила г-жа Шанто.
— Боже, а мы так беспокоились, — сказал Шанто, следуя за сыном несмотря на ветер. — Что с вами случилось?
— О, все время какие-нибудь помехи, — ответила она. — Во-первых, такая ужасная дорога, что нам пришлось два часа тащиться до Байе. Затем в Арроманше одна из лошадей Маливуара повредила себе ногу, а другой упряжки у него не нашлось; я уж думала, что придется заночевать там… И вот доктор был так любезен, что дал нам свой экипаж. А добряк Мартен довез нас до дому…
— Помогите же девочке сойти.
Никто не вспомнил о ребенке. Верх экипажа был низко спущен, и была видна лишь траурная юбка и маленькие руки в черных перчатках. Впрочем, девочка не ждала помощи кучера и тоже легко прыгнула на землю. Яростный ветер раздувал ее одежду, пряди каштановых волос выбивались из-под крепа шляпы. Она казалась довольно крупной для своих десяти лет; пухлые губы, круглое лицо без единой кровинки, как и положено парижскому ребенку, выросшему в комнате прилавке. Все смотрели на нее. Вероника, которая вышла, чтобы приветствовать хозяйку, остановилась в сторонке, холодно и ревниво глядя на девочку. Но Матье не последовал примеру служанки: он порывисто бросился к гостье и стал облизывать языком ее лицо.
— Не бойся, — крикнула г-жа Шанто, — он не злой.
— О, я совсем не боюсь, — тихо ответила Полина. — Я очень люблю собак.
Действительно, она совершенно спокойно принимала бурные ласки Матье. Ее печальное серьезное личико осветилось улыбкой, и она поцеловала собаку прямо в морду.
— А разве людей тебе не хочется поцеловать? — спросила г-жа Шанто. — Вот твой дядя, коли уж ты зовешь меня тетей… А это твой кузен, изрядный шалопай, он гораздо легкомысленнее тебя.
Девочка, не испытывая и тени смущения, расцеловала всех по очереди. У этой любезной маленькой парижанки, уже приученной к обходительности, нашлось словечко для каждого.
— Очень благодарна вам, дядюшка, что вы приютили меня… Вот увидите, кузен, мы с вами будем друзьями…
— А ведь она очень мила, — восхищенно воскликнул Шанто.
Лазар с изумлением глядел на нее, так как он воображал себе ее совсем маленькой, глупой и застенчивой девчонкой.
— Да, да, очень мила, — поддержала его жена. — И до чего смелая, вы даже не представляете!.. Когда мы ехали в экипаже, ветер дул прямо в лицо, брызги дождя ослепляли нас. Верх экипажа надувался как парус, мне все время казалось, что он вот-вот лопнет. А она только смеялась, это забавляло ее… Но почему мы не идем в дом? Незачем здесь мокнуть, опять начинается дождь.
Она обернулась, ища глазами Веронику. Увидев, что та стоит в стороне с сердитым лицом, г-жа Шанто насмешливо обратилась к ней:
— Здравствуй, милая, как поживаешь?.. Тебе, видно, не терпится узнать, как я съездила, но сходи-ка сперва за бутылочкой, угости Мартена… Мы не смогли захватить с собой чемоданы, завтра рано утром Маливуар доставит их… — Вдруг она спохватилась и в испуге бросилась к экипажу. — Моя сумка!.. Я боялась, уж не вывалилась ли она по дороге.
Это был большой саквояж из черной кожи, стершийся по краям от времени; г-жа Шанто ни за что не хотела доверить его сыну. Наконец все направились к дому, но вдруг снова налетел шквал, от которого перехватывало дыхание, — пришлось остановиться у самой двери. Кошка, сидя на крыльце, с любопытством наблюдала, как люди борются с ветром. Г-жа Шанто спросила, хорошо ли вела себя Минуш в ее отсутствие. При имени Минуш по серьезному личику Полины снова скользнула улыбка. Девочка нагнулась и погладила кошку, которая, подняв хвост трубой, стала тереться об ее юбку. Видя, что вся семья взошла на крыльцо и укрылась в передней, Матье снова принялся яростно лаять, оповещая о возвращении хозяев в дом.