Собрание сочинений. т.4. Крушение республики Итль. Буйная жизнь. Синее и белое
Шрифт:
Хаджи-Ага и городовой были бесшумно вытащены в одно мгновение через окно на огороды, пронесены двором на другую уличку и положены в телегу, где уже лежали два оставленных Хаджи-Агой с задней стороны дома городовых.
— Готово? — спросил Твердовский.
— Готово, батько атаман!
— Езжайте! Антонина, садись! — сказал Твердовский, подводя одетой в шубку, испуганной и обрадованной Антонине лошадь. Она вскочила в седло с помощью мужа, и кавалькада исчезла в глубине переулка среди начавшейся поземки.
Двое
— Что ж они, заснули там, что ли? — проворчал один и хотел взойти на крыльцо.
— Стой! — остановил другой. — Господин пристав верно забрали Твердовского и теперь займаются с дамочкой. Они любят молоденьких.
Оба постояли еще с полчаса, наконец обоим стало невтерпеж. Первый поднялся на крыльцо, распахнул дверь и вошел в дом. Минуту спустя он снова появился и сказал испуганным голосом:
— Лаврентьев, там никого нема!
— Что врешь? — сказал второй и бросился в дом. Они обошли все комнаты, заглядывали под столы, под кровать, но ясно было одно: в доме никого нет. У обоих волосы встали дыбом. Что-то зашуршало в печке, и оба стража, в ужасе толкая друг друга, слетели с крыльца и помчались по улице.
Из печки вылез большой черный кот, прищурился на лампу, выгнул дугой спину и замурлыкал.
Связанного Хаджи-Агу доставили с завязанными глазами в лесную хибарку, где его уже ожидал Твердовский. Он сидел на табурете, поигрывая тяжелым маузером, когда дружинники внесли пристава и положили его на лежанку.
Твердовский встал и подошел к нему.
— Что, господин пристав, поймали Твердовского?
Хаджи-Ага с ужасом покосился на маузер и умоляюще сказал:
— Не убивайте меня, господин Твердовский!
Твердовский рассмеялся.
— Пуганая ворона куста боится. Я и не собираюсь вас убивать. Напротив. Я имею для вас хорошее предложение. Развяжите его благородие!
Дружинники мигом развязали пристава, он сел, все еще не веря, что жив.
Твердовский тоже уселся и сделал знак всем выйти.
— Ну-с, — сказал он, оставшись наедине с приставом, — слушайте, ваше высокоблагородие! Вы меня ловите потому, что вам мерещатся всякие там карьеры, крестики, награды. А вместо этого сами попались. Однако вы можете уйти отсюда целым. Но для этого мы с вами заключаем маленькую коммерческую сделку. Лучше синица в руки, чем журавль в небе. Когда еще придут ваши награды от начальства, а я вас сейчас награжу по-царски с тем условием, чтобы вы меня не трогали. То есть, конечно, вы можете делать вид, что стараетесь меня поймать, но только вид. Согласны?
— То есть как… Я не совсем понимаю, — пролепетал пристав.
— Экий вы непонятливый. Придется говорить наглядным образом, — Твердовский привстал и снял со стены
— Понял, — сказал, вдруг повеселев, Хаджи-Ага.
— Так вот. Вы получаете эту шашку. Господину полицеймейстеру в уважение его высокого чина я посылаю этот ковер и вот это ожерелье для супруги. Только предупредите его, чтоб он переделал оправу, а то случайно владелица может увидеть его на шейке супруги вашего начальника и выйдет скандал. Итак? Договор заключен?
— Я согласен! — ответил Хаджи-Ага, не сводя глаз с блеска камней.
— Я так и думал, что вы умный человек. Сейчас вас отвезут на окраину города и отпустят. А вот дайте вашим городовым за беспокойство.
Твердовский вывалил на стол кучку золота.
Спустя несколько минут приставу вновь завязали глаза. Он уже с завязанными глазами сказал:
— До свиданья, господин Твердовский! Будьте спокойны, я хозяин своему слову.
— До свиданья. Худой мир лучше доброй ссоры.
У окраины города сопровождающие развязали глаза приставу и умчались. Он, в свою очередь, развязал городовых. В тележке лежал ковер и шашка, в кармане Хаджи-Ага ощущал ожерелье и золотые. Он вынул из кармана рубль и сказал городовым:
— Вот вам, сукины дети, от Твердовского! И чтоб молчали, как дохлые!
— Покорнейше благодарим! — ответили в один голос городовые.
«А с полицеймейстера хватит и ковра», — подумал доблестный пристав, — нечего баловать всяких взяточников.
Глава тринадцатая
ПЬЯНЫЙ АРХИЕРЕЙ
Много хохотали дружинники, вспоминая поход на храброго пристава.
А Твердовский тем временем задумывал новые планы.
И пока храбрый кабардинец Хаджи-Ага лениво рыскал со стражниками по губернии, делая вид, что тщательно разыскивает Твердовского, атаман отдыхал в хибарке, а верный его помощник Иванишин опять рыскал в городе, пронюхивал дело.
Вернулся Иванишин с двумя чемоданами, полными разного платья. Зачем он столько навез его, дружинники не могли понять и долго мучались догадками.
Но на следующий вечер атаман позвал к себе в хибарку Иванишина, Павла и еще одного дружинника из недавно присоединившихся к дружине. Это был бывший студент, анархист Володя. У него были прекрасные манеры, и он говорил по-французски, за что дружинники и прозвали его «мусью».
Они пробыли в хибарке около часу. И когда уже совсем стемнело, вышли, закутанные в плащи, сели на лошадей и исчезли по направлению к городу.