Собрание сочинений. Том 1. Лирические произведения

Кирсанов Семен Исаакович

И за белой скатертью

И за белой скатертью, и за белой книгою есть и «ты», есть и «я». Не пройдет и дня — ни за белой скатертью, ни за белой книгою — ни тебя, ни меня.

Приезжай

Приезжай ко мне во сне. Покажись наверху, в окне. Напиши письмо на песчаном дне. Позвони

в прилив, — может быть, в отлив дозвониться удастся мне к трубке раковины на дне? Я прошу, приезжай во сне ко мне.

Откуда-то

Откуда-то вытянула нити круглых букв, намотала и бросила их на страницы. Я закутался в кольцах слов, я запутался в солнцах снов, я иду из кольца в кольцо твоих букв круглолицых.

Буквы

И эЛь, и Ю, и Бэ, и эЛь, и Ю. И ель у дюн, и белый день в июнь. Весенний ландыш, осенний гриб, река, и белка на сосне, и эЛь, и Ю, и Бэ, и эЛь, и Ю — во сне. И твердые ноги лесных стволов, и лоси пугливые, и рога, и скатерти снеговых стволов, и лыжи, и снежные берега — все ты: и придуманные цветы, и утро, и сумерки — все ты, пустынная дюна, юная ель, и птичьи следы на морском песке, и эЛь, и Ю, и Бэ, и эЛь, и Ю — теряющиеся вдалеке.

Но я уйду

Но я уйду за горизонт. И ты уйдешь за горизонт. Но ты уйдешь за горизонт, как день. А я уйду за горизонт, как тень, когда уходит в дюны день.

Твои рисунки

Твои рисунки, неземные твои холсты. Они как ты. На них — нигде не росшие цветы. Их нет нигде, лишь под твоей рукой, вот тут — на голубом холсте они растут. И ты нигде. Где океан? Нигде. Ни в тропиках, ни в Ботаническом саду таких цветов, как эти, не найду — нигде на свете. Но они растут на синей нарисованной воде, как ты и я — вот рядом, вот нигде!

Границы

Границы, вы — пустые пропасти, слепые бездны, рвы отвесных замков. А любви нужны дороги, улицы, шоссе, ворота, сквозь какие могут все пройти и встретиться. И если не шоссе и не пути — то, может быть, леса, поля, холмы, чтоб спотыкались мы, и все ж могли найтись и встретиться. Но тут ограды. Тут посты. Стой, отвечай же: где к тебе мосты через пустые бездны, реки, рвы? Что, разве недостаточно любви, чтоб перед нею подымались все шлагбаумы, закрывшие шоссе? Чтоб часовые козыряли ей, как

визе с государственным гербом, где красной лентой шар земной обвит… О, будущий, о, безграничный мир, там надо б этой встретиться любви!

И торопит меня

И торопит меня реактивный гул. Взмах кольца! И — ни моря, ни смеха на берегу. И размыты следы под слоями воды. Два крыла распростерлись на два конца. Опускается занавес облаков на прибрежное солнце, на мир — твоего лица.

Но, исчезая…

Но, исчезая, ты кричишь в окно: — Пока! — Автомобиль уже дрожит, он жжет бензин, он ждет, рынок — и вот шлагбаум упадет ниц, полосатый каторжник границ! О ты, кричащая: «Пока!», ты понимаешь, что «пока» — река без перевоза, пропасть без моста, что нам уже закрыты все места возможных встреч. И никогда, ни — вдруг, не положить мне рук на море, на песок, на дюны твоих плеч.

ВАРИАЦИИ (1962–1964)

«Хоть умирай от жажды…»

Хоть умирай от жажды, хоть заклинай природу а не войдешь ты дважды в одну и ту же воду. И в ту любовь, которая течет, как Млечный Путь, нет, не смогу повторно я, покуда жив, шагнуть… А горизонт так смутен, грозой чреваты годы… Хоть вы бессмертны будьте, рассветы, реки, воды!

Тучи

Тучи идут, как гуляющие небом, как южным бульваром: облако около облака, облако с облаком об руку, облако обнято облаком, небо заката пылающее обдано розовым паром. Как у людей, одинаково: там, где уже полусвет, — у одного одинокого рядом и облачка нет…

Вертолет

В море тихо. Осень. Ветра нет. Вдруг крутнулись крылья ветряка! Вертолет винтом как вертанет — вверх — по-стрекозиному — с цветка. Удивляюсь чуду наверху, солнцу, что на западе горит, небу и мохнатому зверьку, что перед подсолнухом парит. Удивляюсь, знаете, до слез! Но и солнцу время увядать. Сколько мне увидеть удалось, сколько не удастся увидать!

Несмотря

И несмотря на все тревоги, я телескоп люблю треногий, а он за несколько копеек покажет мне Кассиопею. И на Луне пустынный кратер, и пик Надежды на закате, и море высохших Желаний, и что-то новое в тумане. И никакой загадки сфинкса, — я с этим небом сжился, свыкся, и среди звезд живу как дома, где все знакомо, все знакомо. И так привычно, рядом, вместе встречаются глаза созвездий, как через коридор соседи, как всё на свете, всё на свете…