Звезда Печали! Знаки ЗодиакаМолчат, как задремавший зоопарк.Рожденный под тобой, рожденный плакать,Над кислотой пруда белеет парк.Здесь Все прошло, печальной бородою,Как маятником, отсчитав часы,И клочья паутины над водоюВисят, как клочья этой бороды.Садилось Все в такси, входило в Небо,Не попадая в скважину ключом…(Безглазо было все и слепо –Здесь пьянство было ни при чем).Желтели листья, будто ныла печеньУ кружевных деревьев, пахнул снег,И я не поздоровался со встречным,Остановив вневременной, кричащий бег.Царапая песок тяжелой тростью,Сидело Все, укутанное в мех,Ругало ревматические костиИ испускало стариковский вздох.Огромный Нос вдыхал осенний воздух,Через ноздрю в себя вбирая облака…И горло тишине прорезал возглас:«Неужто это Все?» – И Все сказало: «Да…»
Астрологическая трагедия
Снег полыхал уже не первый месяц,И пламя перекинулось на лед;Снег руки обжигал, за воротник он
падал,Сжигая кожу на спине; во всех прихожихСбивали снег, как пламя, с черных шуб,И толпы раздувались, словно кобры,Пытаясь отряхнуть напалм с себя,И пьяные лежали –Обугленные трупы.И тут же, в тишине, как в кисее,Сон с желтой пеною у рта неясно проступаетСквозь легкий занавес мороза.Огнетушитель сорван был,И сразу вьюги смерч поплыл,Как сказочный огнедушитель.Ты шел, но кто-то на руках,Тяжелый от предсмертных стонов,Лежал, и ты его тащил,Порою из последних сил,Порою вновь воспрянув духом,Ронял его в огонь и поднималОпять, невидимого, с ребрами худыми –Из пламени – на волю, спотыкаясь,И близоруко шарил по сугробам,Когда, невидимого, вновь его терял.И это было первое явление планеты…А самки продолжали хохотать.Над омутом летала стрекоза,Твою любовь изображая этойПародией невинной;Злобный месяц бодал нагое небо в теплый пах.Стеклянный омут, в котором даже ведьмы тонут,Ткал как паук вериги из лунных бликов.Тень по траве скользила,Едва одетая – ее ты удержатьСпособен был, но не способен ощутить,И, недовольный непознаньем тени,Ее ты все плотнее прижимал,Но не подвластна тень былаПроникновенью.Второй явилась раз тебе планета…А ивы продолжали хохотать.И вот, освободившись от привычек,В латунной шкуре, под мохнатые глазаСлезливых звезд представ и рукуВдаль протянув за недоступным и принадлежащим,Ты в первый раз почувствовал трепещущую плотьИ тут же ощутил разлитье пустоты в руке,Как бы разлитье желчи.И пролетали метеорыСнежков расплавленных,Которыми играли огромные титаныС оранжевыми мускулами; а тыВ безумье шарил в темноте руками,Пытаясь отыскать весомый каменьИ бросить Неизвестности в лицо.Но пальцы расползалисьАдамовою глиной и лепилисьВокруг исчезнувшей планеты, не стерпевшейПрикосновения огромных рук.
«Когда мы утонем в холоде…»
когда мы утонем в холоде,сведенные судорогой,наши глаза подберути будут игратьголубыми снежками и прочимикогда мы утонем в холоде,широкую белую спинуледового демонав сизых мурашкахувидим впервые воочиюи разные стили мы изберем, утопая,но выплыть не сможемиз сизого пара,холодильником нашего мозга рожденного,из сизого пара,на лес гипербореев похожеговсе более безразличновзирая на теплые рукии тихие звукидыхания светлого,будем с трудом различать мы теплов окружающих лицах,скользя по летейской водебезразличьябутоны невыпавших градиндруг другу даря,мы будем на пляжах лежать Января,там, где граничат моря Позавчераи снежных песков меловые полябогиней Фригидой мы будем наказаны,только посколькумы часть своей жизнипрошли по дороге тепла,но с холодом взглядов и губ удалимсяв страну, где всегда неподвижны все лица,в страну безмятежнуюПозавчеравсе боги отпрянутот наших холодных сердец,растирая спиртомпобелевшие пальцыу люка в страну мерзлотыв поблекшем от осени городе,где вышедшие случайно наружуженщины-сосулькитают и оставляют мокрый след,заканчивающийся полувысохшим пятномкогда ты утонешь в холоде,приходи ко мне по адресуБольшакова 101, кв. 74,ибо у меня есть большой холодильник,в котором мы сможем поддержатьсвое существованиемежду банкой с селедкойи огурцамив волшебной стране Позавчера,отделенной от Завтраметаллической дверцейприходи,приходи в Позавчера,принося замерзшее сердце
«Земля зимой – огромный белый заяц…»
Земля зимой – огромный белый заяц,прядающий полосками ушей;он в собственном дыханье замерзает,выкусывая звезды, словно вшей.Земля зимой – принцесса в горностаях,с румянцем на обветренных щеках.Она щетиной льдинок обрастает,Сухие листья вновь перелистав.Но кроме белых – разных красокполно… Смотри! вот янтари –пролитым у забора квасом –собачьей капелькой мочи.И канарейкой яркой – лыжный следсрывается с горы, перекрываяотсветов розовых уютный свети кружево кусков коры кровавой.И на Земли ребристом краекраснеют два обломка льда:как будто бы огромный заяц раненили принцесса тает со стыда.
«Ты – переписчик мой, небрежною лакуной…»
Ты – переписчик мой, небрежною лакунойПерекосивший замысел стиха,Задуманного вечером безлунным,Когда рука еще была тихаИ не кричала, языком тяжелым,Перо ворочая с немыслимым трудом;Еще не полнилось безжизненным рассоломТо, что звала живительным прудом.Не плавали за льдами роговицы,Пугая белым брюхом, рыбы дум,И, черновик открыв с любой страницы,Найти возможно было страсть и ум.Перепиши! Иль перепишем вместе?Дай строй строкам могуществом души!Я знаю: ошибешься в том же месте…На всякий случай все ж – перепиши!
Прикосновение к запястью
Прослушивает скорбный доктор пульс.Он собирает в скляночку удары:В азарте собирателя такого раритета,Как человеческой души ударные моменты,Он забывает о синеющем больном.Не так ли, наслаждаясь пониманьем,Приговорил к агонии пожизненнойРаскованную душу,Открывшую тебяКак новый континент?Твое нежное отчаяние,Награжденное орденом Великого Ничто,Перерастает в бутафорию непризнания –И так понятно всем, что ты не понят –Что нечего и понимать в тебе.Не недооценивай до времениНасильное объединение беглых каторжниковв пустыне,Сбежавших глазами из тьмы,Ушами из пространного молчания,Обонянием из букета вакуума,Осязанием из приспособленности к объятиям,Всей душой – от снега, растертого с клубникойнеона.Вырастут корни у зуба твоей мудростив чужой челюсти:Дай только время –Пусть пока связывает нечто,Уподобленное общей колодке:Спекуляция провалами ночейИли общий смех.Закладывай быков, Дидона!Ибо земля исполнена благостыни.Режь бычью шкуру на полоски!Без геометрической хитростиНе вместить в одно место этого мираДвоих.Эй, эй, эй! Спеши по адресу:Направляю тебя стрелой из могучего лука,Пробивающего тоннели надежды.Меняй номера на машинах,Знакомься с кюветами в поисках незастолбленнойБонанцы:Там (если верить слухам и мне)Обнаженная Душа засмотреласьВ маленькое чистое зеркальцеСреди хищного ожидания болота.Столкнешь ее пинком в затылокИли заботливо унесешь от опасного места,Сентиментально воркуя……К другому болоту?Эй, эй, эй! Спеши по адресу,Маленькая красная скорая помощьС крыльями Эроса.Прикоснись к запястью,Слушай пульс, не любуясь,Заботливо считайВзрывник у бикфорда катарсиса.
Засохшие деревья январских ночей
Сухое дерево любви ждет молнии небес,Чтоб полыхнуть огнем. И Феникс гнезда вьетВ его колючей кроне.Ждет королей семи частей души,Ждет в полночиТерновая корона.Ждет там и здесь: источник улиц сихСтруит девичий смех, и лани изваяний –Суть пальцы на руках податливых желаний,Что эту влагу пьют, беременея в них.Весь город в Вашей диспозиции, о маршал!Вы, одержавший столько поражений,Мозг венценосный, воинство страстей.Белеет на карнизах хлад костей,Скелет зимы, сосулек стылых ребра,О маршал, просто был ты слишком добрым:Переходя Березину огней,Закутался в свой плащ экс-император Сердце.Война теней неистребимых дней,Огонь, угасший в очаге ладоней.Мы умираем на невидимых фронтах,Но наши трупы продолжают бой;Хоть опадали плоти лоскуты, как листья,Но остов в шторме музыки чернел.Засохший лес героев юности моейВ натеках красной камеди застыл.Он обернулся на прощанье, и –У Моря Мертвого стал солью опьяненья.О, не будите спящий лес богов,Друиды с ледяными бородами,Ночных машин безвольные скитаньяИ дьяволы разбойницы Луны.Лес видит истинной любви благие сны,И комли, заграждая автострады,Не ждут из рук весны листвы награды,А ждут гнилых клыков во рту огня.Окаменелый лес чувств юношиПод спудомМиллионолетий –Черный антрацит.
«Лето набирает номер 03…»
лето набирает номер 03,глотает барбитураты,умирает некрасиво,в долгих конвульсиях.осень с красным крестомосвидетельствовала труп,обмыла его дождямии похоронила под снегоми только веснанаписала проталинамиимя и даты рожденья и смертина белой доске снеговойи, пока лето оживало,окончив комедию ежегодных похорон,тальник начал безразлично причесывать волосы,зеленые волосы над ртутной рекойи гибкие его прутья выпороли воздух,чтобы он закричал птичьим крикомот зеленой боли сокодвижения
Физиология звукозаписи (1980–1991)
«Я не знаю, где была эта улица…»
Я не знаю, где была эта улица,Я не знаю, где был этот дом,Я не знаю даже, что происходило в нем.Люди выходили и падали, волосы на себе рвали,Одни говорили: «Мы увидели»,Другие говорили: «Мы узнали».Я вижу, как сгущается воздух за моей спиной,Тысячи рук толкают меня в неизбежное,Но я не хочу.Я видел людей неглупых и видел совсем дураков,Но и те другие не могли связать пары словНикто не мог объяснить мне, на что этобыло похоже,Одни говорили: «Это день гнева!»Другие: «Это бич божий!»Я хотел покинуть очередь, я хотел бежать,Но верзила с лицом убийцы сказал:«Ты должен узнать.Эй, успокойся, парень, у тебя сдают нервы,Не ты последний, не ты и первый».1980
Движение к оцепенению
Ты очень доволен и скорбью, и болью,Иного не ждал и в другое не верил.Конец неизбежен, осталось мгновение,Ты смотришь на стрелки, ты смотришь на двери.И тут все приходит в движение –В движение к оцепенению.Твой жалкий рассудок приходит в упадок,Проносятся штормы без звука и формы.Все, как ожидалось, к чему удивление?И в черном костюме пришел День Рождения.И тут завершилось движение –Движение к оцепенению.Открылись глаза, и раздвинулось небо,И в небо глазницы уставились слепо:Ты смотришь на сцену, на ней представленье,Что, может быть, станет твоим Днем Рождения.И ты испытаешь сомнениеВ движении к оцепенению!1980