Собрание сочинений. Том 2. Фантастические поэмы и сказки

Кирсанов Семен Исаакович

НЕБО НАД РОДИНОЙ (1943–1947)

Посвящение

Я с вами, Небо и Земля, вас никогда не брошу я. Пусть изменюсь, пусть растворюсь, но с вами вечен мой союз. Пусть я золой лежу в земле — мое тепло в ее тепле, и счастье частью мира быть мне никогда не разлюбить! Я

в ливне жил, я каплей был, не мрак — я радугу любил. На брызгах граней дождевых я семицветный строил стих. В мельканье грозовой воды мои спектральные следы. Умру — вернусь игрою призм туда, где мир, сюда, где жизнь. И в синем небе Шар Земной опять со мной, всегда со мной,

Явление первое

Земля

Громады пара плывут по выси Земного Шара. Они повисли в дыму пожара — и вот их мысли.

Облака

— Меня война застала в море. — Я шло в Карпатское предгорье. — Я видело явленье ада у пригородов Ленинграда. — Я шло над Полюсом холодным. — Был подо мной тревожный Лондон. — А я прошло над пленной Прагой, вспухая пасмурною влагой. — Я увидало дым Варшавы! Как шрамы, улицы кровавы! — А я — Акрополя колонны, где шли немецкие колонны… — Я прикрывало дымный Мурман, бой кораблей на море бурном. — Я — Севастополь обагренный, над панорамой обороны…

Низкие обрывки облаков

Колкой проволоки ряд, ужас загнанной толпы, трупы после их тропы. И за группами солдат — перебитые мосты, деревянные кресты.

Земля

И гром орудий, и лом, и люди в недвижной груде.

Облака

Мы услыхали хрип народов, сирену паники кричащей. Там синий свет тревожных лестниц. И город в зареве багровом. И гибель мирных пароходов. И труп, на улице лежащий… Проломы крыш и мутный месяц под черноугольным покровом.

Одно облако

Из обожженных смертью гетто — их привезли с детьми и женами. Там небо низкое согрето ужасной сажей и золою. Там странного посевы цвета. Там пахнет дым костями жжеными. Там очертания скелетов под свежевспаханной землею.

Земля

Во мне — мильоны испепеленных, тел истребленных. Но кто в ответе за дело смерти на этом свете?

Облака

Он

шел брезгливый и помятый. Солдат повернуты квадраты железных касок дробью крупной к его протянутой руке. Клеймо на этом человеке. Припухшие от власти веки. Натянутые губы трупа. Железный крест на сюртуке.

Земля

Да будет проклят орудий Круппа столетний грохот!

Капля

В туче капельной летела я, прозрачна и кругла. Я с дождем упасть хотела на сосну, но не смогла: слишком легкою была! Я с туманом опустилась и повисла на весу, как стемнело — превратилась в тельце сырости, в росу. Не нашла болотной ряски… На звезде солдатской каски ночевала я в лесу.

Облака

Нам ночь ракеты осветили, мы тоже видели бойца: как капли крупные катились с его бессонного лица, как перебитыми ногами он врылся в обожженный прах, в обломки и колючий камень, к своей судьбе теряя жалость. Бесчувственный к землетрясенью, свой автомат держа в руках, всю ночь держался он за землю, и за него земля держалась.

3емля

Так он держался, так он сражался, мой сын любимый. Я есмь Россия, кровь оросила мои ложбины.

Низкие обрывки облаков

Задеваем кровли изб, задуваем в ветки ив, серый ветер гонит вниз. По земле — свинцовый визг, нас качнул тяжелый взрыв, понеслись осколки ввысь…

Облака

— Я вижу взрывы! Вижу танки! Я вижу в поле цепь пехоты. — На первобытные стоянки вот так неслись единороги. — Как злобно лают пулеметы! Я вижу раненых и мертвых… — Шатаясь, как орангутанги, враги проходят вдоль дороги.

Земля

Летят гранаты, снаряды воют, воронки ноют! Впились лопаты, во мне — солдаты окопы роют…

Облака

Нас обшарили до нитки в темноте прожекторами, от пожаров и разрывов мы рябы и полосаты, нас уродуют зенитки, нас глушат радиограммы, как стада гиппопотамов, к нам вошли аэростаты.

Капля

Низкий звук наполнил небо. Кто летит на нашу мель? Разузнать скорее мне бы — это шершень или шмель? Ближе! Громче! Мир закрыли паром обданные крылья. Приближаются! Ревет винтовой ветроворот!