Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
— Не узнал, что ли? Это я — командир полка.
— Темно, товарищ гвардии подполковник.
— Война, потому и темно. Кого охраняешь?
— Капитана Кистенева.
Не веря своим ушам, Климов полез в крохотный, узенький блиндажик, недоуменно ворча:
— Вот тебе раз!.. Ну и Кистенев!..
Он был даже как-то невольно рад, что у него появилось дело, хотя обнаружение Кистенева в двадцати шагах от полкового наблюдательного пункта не давало никакого повода для веселья.
— Ты что, Кистенев? С ума сошел или как? Ты бы еще позади меня
— Товарищ гвардии подполковник…
— Хороший командир, а такие штуки выкидываешь!..
— Товарищ гвардии подполковник…
— И главное, где засел-то! Не за своим батальоном сидишь, ты эго знаешь?.. Ну-ка, сейчас же лезь вперед!.. Немедленно!
— Капитан Кистенев, — это чувствовалось даже в темноте по его голосу, — был донельзя смущен и порывался что-то объяснить, но когда Николай Иванович Климов осерчал, ему нечего уж было объяснять.
— Есть вперед немедленно, — оказал он.
— То-то! — проворчал командир полка.
От Кистенева Климов повернул в 3-й батальон Когана. Мысли были еще о Кистеневе. Бывает же так! Ветеран полка, храбрец, вырос и оформился в отличного офицера в полку, а вот поди ж ты! Молодой, правда, комбат, опыта мало. Выбрал себе КП за спиной кочегаровского батальона, в полукилометре от своего! Бывает же!
Может быть, Климова потому сейчас и потянуло в 3-й батальон, что Коган тоже был молодой комбат, хотя и отлично проявил себя под Секешфехерваром. Будучи тогда первым помощником начальника штаба полка, он неожиданно для себя получил приказ Климова заменить майора Голенкова, который не сумел поднять людей в атаку. Коган под огнем, на виду у немцев, прополз по ротам, объяснил задачу и обстановку, встав, мгновенно оторвал от земли батальон и выполнил задачу. И все-таки как командир батальона Коган был молод и мог не знать многого, что приобретается практическим опытом.
Когда Климов добрался до 3-го батальона, на немецкой стороне стало совсем тихо. Обманутые этой тишиной, где-то близко запели соловьи.
— Значит, перед тобой, Коган, сады, — сказал довольный Климов, уже сразу установивший, что Коган устроил свой командный пункт, как полагалось. — Слышишь? Соловьи поют. Утром присмотрись, в чем там дело.
Широкоплечий Коган тихо ответил, что присмотрится. Его крупное мясистое лицо с большими внимательными глазами ничего при этом не выразило. Это был не удивляющийся ничему человек.
От Когана Климов наощупь двинулся опять к Кистеневу и едва разыскал его в ста метрах от боевых порядков правофлангового батальона.
— Ну вот, теперь ты правильно устроился, молодец! Отсюда и ночью весь батальон как на ладони. Огневые средства расставил?
— Так точно.
— Как расставил? Объясни.
— Как были у того батальона, что здесь стоял, так и я расставил.
— Правильно. Вот это правильно. Пускай немец пока что не догадывается о нас.
— От Кистенева — на левый фланг, к Кочегарову, хотя заранее был уверен, что у того все в порядке.
— Что у тебя?
— Выслал в разведку лейтенанта Злуницына
— Много на утро откладываете, Кочегаров, много.
Климов повернул к себе на высотку.
До зари было уже недалеко. Уговаривая себя не спать, он тут же накоротке вздремнул. Спал он тревожно, любой неожиданный звук разбудил бы его немедленно.
В ротах кончали окапываться и тоже ложились спать.
Глава вторая
В конце марта на среднем Дунае светало действительно рано.
Отдремав свои сорок минут, Климов обзвонил батальоны и, как охотник, подстерегающий зверя, всматривался теперь в очертания города, отдельными пятнами выступавшие из утренней мглы.
Где-то невдалеке ссорились кони и слышался скрип телег.
— Это что за кавалерия? — сонно спросил он.
— Батальонные обозы ползут, — сказал ординарец.
Климов позвонил начальнику штаба гвардии майору Артюшенко.
— Гони, пожалуйста, обозы назад, чорт бы их побрал! Куда они вылезли!
— Да я их всю ночь гоняю, Николай Иванович, — ответил Артюшенко, — но знаете же нашего обозника, он от своего батальона ни за что не отстанет, хоть ты ему кол на голове теши.
— Гони, гони, а то, чего доброго, немец коней нам еще побьет.
На наблюдательный пункт Климова, замаскированный прошлогодней кукурузой, стали один за другим сходиться его заместители по артиллерии и связи. Подошли командир самоходного полка и командир артдивизиона, поддерживавшие полк Климова. Все приникли к стереотрубам. Жизнь немецкого переднего края стала понемногу развертываться перед их глазами. Стукнули и замолчали немецкие снайперы. Мелькнула каска за домом. Два солдата притащили ящик с боеприпасами, проехала походная кухня, за ней другая, обе скрылись во дворе большого здания перед батальоном Кочегарова. Климов позвонил Кочегарову:
— Приглядись к дому, что перед тобой за насыпью. Установи, приспособлен ли дом для обороны. Присмотрись, не разобрана ли черепица на крыше.
Кочегаров ответил:
— Это кирпичный завод, товарищ гвардии подполковник. Я за ним давно наблюдаю. Там противотанковая пушка замечена, а во дворе у них, надо полагать, варят на весь участок: то и дело кухни приезжают.
Климов засек время — семь часов десять минут.
— Раздача пищи у них, значит, не позже семи тридцати. В случае, если придется атаковать, самое подходящее время.
Заместитель Климова по артиллерии, капитан Дыбов, приник к стереотрубе.
— Добре, добре, что противотанковую подследили. Возьмем собаку на учет.
Принесли на подпись наградные листы. Заместитель по тылу, капитан Горелик, пришел со своими вопросами. Ординарец Грищенко готовил завтрак.
Сейчас, когда рассвело, Климов уже ни на минуту не прекращал наблюдения за противником. Часами разглядывал он насыпь, строения за насыпью, ложбинку, которая тянулась перед батальоном Кистенева.