Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
— Это под Житомиром-то? — смущенно переспросил тот. — Собственно не я, а колхозник у нас один там был…
— Но вы, я помню, тоже имели некоторое отношение… Так вот — организуйте что-нибудь в этом роде.
— Как бы опять не получилось, как прошлый раз, — осторожно заметил начальник АХО. — Нажарили тогда, напекли, а сесть к столу и вовсе, как вы помните, не пришлось. Так все артиллерийскому полку и оставили.
— Очень хорошо получилось, — засмеялся Воротынцев. — Замечательно получилось! Это вы не правы. Такова уж традиция, ничего не поделаешь. Накроем стол для товарищей, а сами в бой — хорошо! А кроме того, и стоять, знаете, осточертело. Вот я и думаю: может, вывезет традиция и дадут нам какую-нибудь новогоднюю задачку. Что вы скажете на этот счет?
— Так
— Давайте рискнем, может, и на этот раз повезет. Сами посудите, не стоять же в резерве под Новый год!
1945
Люди одной семьи
Глава первая
После провала немецкого наступления у озера Балатон, наступления, которым лично командовал сам Гитлер и на которое возлагались немецкой ставкой огромнейшие надежды, после падения Секешфехервара положение Вены стало безусловно катастрофическим.
В конце марта, на совещании у генерал-полковника Дитриха, ответственного за оборону Вены, было принято продиктованное из Берлина решение: сражаться за австрийскую столицу до последней возможности. Командующий 6-й танковой армией СС, возглавлявший всю армейскую группу, на долю которой выпало сдерживать движение нашей гвардейской армии, генерал танковых войск Бальк издал знаменательный приказ:
«Солдаты Армии! Фронт стабилизировался. Теперь бои идут у границы нашей родины. Все солдаты должны быть на переднем крае. Уклоняющихся постигнет позорная смерть. С пятницы тыловая прифронтовая полоса будет подвергнута тщательному прочесыванию силами специальных заградотрядов, и тот, кто к этому времени не будет находиться на переднем крае, расстреливается. Исключение составляют только обозные части снабжения и другие тыловые подразделения, а также лица, имеющие на руках направления в свою часть и находящиеся на пути к ней. Те, которые не могут знать расположения своей части, должны двигаться в направлении на восток, непосредственно на шум боя, и явиться в первую же часть для участия в бою.
Все удостоверения об отправке в тыл, кроме положенных командировок и перемещений, с сего дня теряют свою силу.
Было объявлено, что Вена станет немецким Сталинградом. В столице Австрии была назначена поголовная мобилизация. Транспорт и связь всецело подчинены военному ведомству. Закрыты сотни предприятий, и рабочие поставлены на оборонительные сооружения. Приступили к постройке баррикад на окраинах Вены. Музеи, сокровища которых были заблаговременно вывезены в Германию, дворцы, парламент и многие церкви немцы бесцеремонно превратили в казармы и оборонительные узлы. На стенах домов появились плакаты: «Все — на защиту Вены!», «Вена — неприступна!» Жителей заставляли выламывать брусчатку мостовых, складывать в штабели мешки с песком и переворачивать набок трамвайные вагоны. Кладбища восточной части города также приспособили для обороны.
Однако, чем настойчивее были меры, направленные к превращению города в крепость, тем активнее и быстрее шла его эвакуация. Поезда на Прагу и Мюнхен отходили каждые сорок минут. Румынское правительство грузилось на угольные платформы, венгерское — в теплушки для скота. Министры-беженцы сами перетаскивали свои баулы.
Двести тысяч немцев из Западной Германии, приехавшие сюда отдохнуть от англо-американских бомбардировок, выезжали особыми поездами. Шведы, голландцы и греки, неясными путями попавшие в Вену — не то в качестве туристов, не то в качестве шпионов, уходили пешком. Швейцарский консул, много лет не поднимавший флага своей страны, теперь держал его высоко поднятым круглые сутки.
Всплывали тысячи противоречий.
Какие-то шведы, шесть лет назад уехавшие работать в Индию по поручению Берлина, оставили в Вене семьи, и теперь эти семьи норовили выехать на правах иностранцев, но за ними почему-то не признавали этих прав, и они шумели, требуя своего консула. Шведский же консул, занимавшийся до этого главным образом скупкой картин польских, венгерских и австрийских художников, исчез, не оставив следа. Итальянские, румынские, болгарские, греческие, югославские, венгерские и словацкие фашисты тоже намерены были как можно скорее покинуть негостеприимную Вену. Самой дорогой вещью стал чемодан. Многие коренные венцы, не желая стать жертвами кровопролитного сражения в городе, пытались выехать в горы. Однако полиция их не выпускала. Немцы выезжали, австрийцам же приказано было оборонять город.
Венское радио уверяло между тем жителей, что для паники нет причины, ибо русские еще далеко — что-то в ста километрах от города. Там их встретят давно продуманная сложная полевая оборона и свежие отборные части германской армии, специально выделенные Гитлером для обороны Вены и уже прибывшие на место. Радиообозреватели при этом намекали, что русские повторяют ошибку 6-й германской армии Паулюса, — они пренебрегают коммуникациями и ведут бои головными силами, не накапливая резервов. «Но, — говорили радиостратеги, — в 1942 году нашу 6-ю армию встретили пустыни Волги, а в 1945 году русских в Австрии встречает нация, объединенная волей победы. Каждый из нас будет камнем этого неприступного вала». Несколько оказавшихся в Вене гаулейтеров беспрерывно выступали по радио, доказывая на все лады, что Толбухина ожидает участь Паулюса. Однако улицы Вены пустели, магазины закрывались один за другим. Жизнь в городе замирала. День «присоединения Австрии к Германии» — 13 марта — даже не был отмечен обычным парадом.
В эти дни войска 3-го Украинского фронта, только что выдержавшие натиск одиннадцати свежих танковых дивизий и сильно поредевшие, здорово измотанные в непрерывных боях и уставшие от бесконечных маршей, тотчас же перешли в наступление, неумолимо продвигались к Вене.
Цепь сражений, объединенных именем «сражения у озера Балатон», принадлежала к одним из самых кровопролитных за всю войну. Здесь армиям 3-го Украинского фронта, беспрерывно наступавшим начиная с Украины и, как всегда в этих случаях, порастрясшим свое хозяйство и порастерявшим людей, пришлось без отдыха и подготовки завязать небывалую по напряжению операцию. Войска чувствовали, что, проиграй они это величайшей важности дело, — разлетится вдребезги все ранее достигнутое. Белград окажется под угрозой. Будапешт придется оставить и отойти за линию Дуная, имея в тылу у себя еще не успокоенную Трансильванию. Такое положение тотчас скажется на войсках Малиновского. А это в свою очередь поставит под угрозу войска 4-го Украинского, забравшиеся на высоты Карпат.
Гвардейская армия генерал-лейтенанта Никанора Дмитриевича Захватаева, шедшая правофланговой по правому берегу Дуная, была впереди остальных армий 3-го Украинского фронта.
Выдержав сильные удары противника у озера Балатон и потом неожиданно погнав его перед собой, она с каждым днем все более ускоряла свое движение, хотя с каждым днем силы ее невольно ослабевали. Но гвардейцы, выдержавшие натиск неслыханной силы, сейчас только еще набирали темпы своего необычайного наступления. Когда обычные человеческие силы уже не играют значения, когда в человеке действует нечто великое и бессмертно-вдохновенное, чему нет названия, тогда и трудности, считавшиеся непреодолимыми, перестают играть свою роль.
Но все же об этом легче написать, чем это самому пережить. Людям было трудно, очень трудно.
Командующий гвардейской, ныне Герой Советского Союза, генерал-лейтенант Захватаев, член Военного Совета генерал-майор (тогда еще полковник) Шепилов и начальник штаба генерал-майор Деревянко, человек огромной физической силы и выносливости, в те дни почти не спали.
Командиры корпусов не покидали дивизий, а дивизионные сидели на плечах у полковых, всеми мерами ускоряя движение на запад людей, уже более двух недель не снимавших сапог, людей, потерявших представление, где они, в какой стране, и знавших только одно, что они на пути к Вене.