Собрание сочинений. Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк
Шрифт:
Первое слово взял ярый демагог меньшевик Семенов-Булкин и сразу по-хозяйски прочно утвердился на трибуне:
— Теперь, когда мы должны по требованию масс объединить усилия всех социал-демократов, чтобы помочь матери-родине справиться с внешними врагами и победить голод, разруху, расхлябанность в тылу и на фронте, настоящим ударом в спину явились для нас Апрельские тезисы Ульянова-Ленина, согласно которым седьмая конференция большевиков выработала новую программу своей партии. — Семенов-Булкин передохнул, выдержав скорбную паузу и с еще большим нажимом продолжал: — Пагубная это программа во всех отношениях! Едва вернувшись в Россию, Ленин уже ступил на путь раздора, сделав на собрании партийных руководителей в Таврическом дворце доклад о войне
Игнорируя тот факт, что Россия уже не империалистическая страна во главе с монархом, а республика, игнорируя святую необходимость ее защиты, он призывал к борьбе против революционного оборончества. Величайшую в истории человечества победу русского народа — свержение самодержавия, рождение нового общества на основе всеобщего равенства — Ленин называет всего-навсего первым этапом революции и призывает перейти ко второму ее этапу — диктатуре пролетариата. Диктатуре! — Семенов-Булкин со страшной гримасой вскинул указующий перст и посверлил им в воздухе, как бы пронзая свод небесный. — Вон куда взвился вихрь архиреволюционной мысли, архиретивого общественного деятеля, — язвительно подчеркнул он любимую Лениным приставку.
— Вот архиплут и архимерзавец, — шепнул Александру Коростелеву Кобозев, кивая на вошедшего в раж вожака оренбургских меньшевиков.
— Что значит диктатура? Это железная власть, опирающаяся не на закон, а только на силу оружия. Мы знаем о необузданном насилии римских диктаторов, заливавших площади Древнего Рима кровью борцов за свободу. Можем ли мы теперь, вкусив плоды революционных побед, пойти на призывы Ленина, зовущего общество покориться кровавой диктатуре, осуществлять которую должен, по его мнению, пролетариат, представляющий собою несознательную массу, попросту сказать, толпу черни, способную на любые стихийные взрывы и любые крайности? Никогда! — почти взвизгнул Семенов-Булкин, сорвавшись с голоса, чем вызвал смешок среди «вольнослушателей». — Никогда! — Ничуть не смутившись, торжественно, будто клятву, повторил он. — Поэтому, когда Ленин, спеша утвердить объявленные им истины, повторил тезисы своего доклада на собрании большевиков и меньшевиков — делегатов Всероссийского совещания Советов депутатов, — он не встретил ни энтузиазма, ни поддержки, на которые рассчитывал. И тогда он опубликовал эти тезисы в «Правде» от седьмого апреля, надеясь, что мы, граждане свободной России, с радостью откликнемся на его призыв.
Тщетные надежды! Мы решительно отвергли его спекулятивные лозунги. И вот теперь он утвердил их в постановлении Апрельской конференции, предложив метод «мирной», открытой борьбы в Советах.
Мы не боимся борьбы и не станем отказываться от выполнения общих святых задач, памятуя, что мы стоим у постели смертельно больной матери-родины. Но именно поэтому я предлагаю вам осудить склочную, ведущую к раздорам тактику большевиков. Правильно выступили на конференции против Ленина Каменев и Рыков, утверждая, что Россия не созрела для социалистической революции и у нас возможна только буржуазная республика, потому что капитализм — неизбежная прогрессивная эпоха в развитии страны. Большевикам — делегатам конференции — следовало бы прислушаться к разумному предложению Рыкова и Каменева: ограничиться партии и рабочему классу только контролем над Временным правительством. Диктатура пролетариата — вреднейшая утопия! — Провожаемый шумными аплодисментами Семенов-Булкин важно направился к своему креслу в президиуме.
— Мы должны сейчас главным образом ставить вопрос об отношении к войне и Временному правительству, — сказал Барановский, тоже встреченный бурными аплодисментами его сторонников и последователей Семенова-Булкина. — Ленин называет величайшим надувательством рабочих наш лозунг о том, что мы ведем теперь оборонительную войну в защиту республики, о том, что мы воюем с Вильгельмом ради свержения Вильгельма. Отказывая в доверии Временному правительству, подстрекая русский народ не поддерживать Керенского и наших министров, которых он костит почем зря, Ленин тем самым срывает призыв
Большевистский лозунг «Долой войну!» — тоже пустые слова, но, обращенный к несознательной солдатской массе, способствуя дезертирству, а значит, ослаблению защиты республики, он становится контрреволюционным. Правильно поступила буржуазия, взяв власть, и хорошо поступили рабочие, мирно уступив ее, поскольку сознание масс не доросло еще до управления государством. Именно это заставляет нас верить в то, что объединение всех усилий демократии выведет нашу родину на путь истинного процветания.
Кобозев, взойдя на трибуну, сказал:
— Вам удалось передать власть Петроградского Совета буржуазному Временному правительству, потому что пролетариат после многих лет господства реакции и политического террора оказался слабоорганизованным. Но это был как раз тот первый этап революции, о котором говорит Ленин. Этот этап закончен, поскольку власть перешла от феодалов-помещиков в руки буржуазии. Теперь рабочие должны на втором этапе революции подготовить свою победу, которая передаст власть в руки пролетариата и беднейшего крестьянства. Это не утопия, а реальная возможность мирного развития революции, на которую правильно ориентирует партию большевиков Апрельская конференция. Мы сейчас в меньшинстве, но наша программа выражает интересы всего народа, и мы будем добиваться ее осуществления путем свободной борьбы за свое влияние в Советах. А добиваясь этого, изменим и состав правительства. Да, мы зовем к диктатуре пролетариата, а вы, как бы ни маскировали свою политику, ведете страну к диктатуре буржуазии, к неограниченной власти капитала.
Ведь все ваше правительство состоит из представителей буржуазии и обуржуазившихся помещиков, поэтому война при нем осталась той же грабительской войной, какой она была при царе Николае. Поэтому мы против лозунга защиты республики. Прав Ленин, что лозунг буржуазии о свержении Вильгельма — величайший обман, созданный для распространения угара социал-шовинизма. И сто раз он прав, когда предложил на Апрельской конференции немедленно выйти из Циммервальдского объединения, не порвавшего с буржуазными оборонцами, и создать новый Коммунистический Интернационал. Жаль, что Зиновьев выдвинул требование остаться в Циммервальде. Свергать надо не только Вильгельма, но и королей союзных воюющих стран. Лишь передав власть народу, настоящему противнику империалистической войны, мы получим мир. Иначе его добиться сейчас невозможно.
Сходя с трибуны, Кобозев взглянул на Барановского, на Семенова-Булкина, вольно развалившегося в кресле и даже как будто равнодушно позевывавшего, обвел глазами взбудораженную аудиторию. Он знал, что железнодорожники-большевики любили его, знал и то, что злобная клевета меньшевиков — травля, которую они упорно вели против него в печати и на собраниях, — повредила ему: даже большая часть рабочих поверила тому, что он будто бы продался капиталисту — мельнику Юрову, обещав принять его в кооператив после внесения большого денежного пая. И вот теперь первой задачей борьбы было завоевание доверия всех рабочих, «обработанных» соглашателями.
— Решения конференции дают нам настоящее оружие для мирной борьбы на втором этапе революции, чтобы завершить ее победой диктатуры пролетариата, — заявил Александр Коростелев, заняв трибуну и обращаясь непосредственно к обособленно сидевшей группе большевиков.
— Не забывайте выступлений Каменева и Рыкова на конференции и статью Рыкова в вашей «Правде», — крикнул Барановский, с ненавистью глядя на резко сдвинутые рыжие молнии бровей Александра Коростелева. — Каменев ставил вопрос о поддержке Временного правительства, поскольку оно искореняет остатки царско-помещичьего режима. Ставил вопрос и о продолжении войны.