Улетая, накажу:«Ужин приготовь…»Но, как чайник, на газуты не грейлюбовь.Памяти не прогневи,сидя у окна.Восемнадцать лет любвинашей.И она —не костер в разгуле мглыпосреди ветров(сколько на Землезолыот таких костров!).Не обвал и не пурга.Не мельканье шпал.А надежная рука,чтобы —не упал.И привычка. И тепло.И пьянящий сок.Не сгорело.Не прошло.Не ушло в песок.Пусть она глядит, лучась.Уплывает вверх…Улетаю в этот час.В этот зыбкий век.Буду письмам очень рад.Позвоню, что цел…Возвращусь, как бумеранг,не попавший в цель.
Повара
Земля еще и потому щедра,что в мире существуютповара!..Благословенны их простые судьбы.А руки —будто помыслы —чисты.Профессия у них добра по сути.Злой человекне встанет у плиты.Я знаю, что древнее всяких библийкрутые глыбы кулинарных книг…Зазывный запах — терпкий и обильный —на улице,как музыка, возник…Пыхтят в духовке блюда-недотроги.И флотский борщ волнуется впотьмах.И расцветает блин на сковородке.И смачно пузырится бешбармак.Зеленый перецзатевает с мясомобщение в серебряном дыму.Наука сочетается с шаманствоми торжествует вопреки всему!..Свершается!Сейчас бы грянуть маршам…А повар —белоснежная гора —среди больших кастрюль стоит, как маршал,и
говорит решительно:«Пора!..»Он все сказал вам.Он не ждет награды.Во взгляде —вопрошающий озноб…И странный отблеск театральной рампывдруг заполняет кухню до основ.Пускай твердят про вечность летописцы,пусть трагик воспевает пыль эпох.А я —о прозе.О еде.О пище.Ведь если где-то существует бог,его я вижу у плиты великой, —распаренного,с черпаком в руке.С загадочною, доброю улыбкой.И – непременно —в белом колпаке.
За кулисами
Безобманный гул кулис.Пот и пудра —пополам!Кто б ты ни был, покорисьжарящим юпитерам…Знаменитый акробат,демонстрирующий мощь,от угластых мышц горбат,после номера,как морж, —мокрый!В кресле у стола.Никого не узнает…Может, дождь на сцене льет?Может, крыша протекла?..В коридорчике пустомпышнотелый баритонбродит с видом короля.Монотонно тянет:«Ля-а-а-а…»Упивается.Распевается…Вот сопрано из Читывходит,тиская цветы.А за нею — плеск ладош.Дождь на сцене. Дождь. Дождь…А в буфете за стенойот народа —как в парной!Чтоб не слишком горевать,сели около рыбцатри заслуженных певцаи один лауреат…Хора фрачная толпа —разученейшая…Вполноги сверяют падва чечеточника.Спит кудесник малых форм.В платьескользком, как змея,чтица дышит в телефон:«Мама,это снова я…За Маринкой проследи,чтобы легла до десяти.Или в десять.Точь-в-точь…»А на сцене хлещет дождь!Хлещет ливень вихревой.Разодетой жертвы ждет…Очень скоро он пойдетнад моею головой…Танцевальный Аполлонрепетирует поклон.Поклонился он стене,стулу,пепельнице,мне…Огорчается.Не получается…Пианист угрюм и тощ.А на сцене хлещет дождь!..Балерина из углавстрепенулась:«Я пошла!..Мне пора, пора, пора…Все!..»– Ни пуха, ни пера!..– К черту!
Сказка о медных трубах
И довелось испытать ему огонь, воду и медные трубы.
Из старой книги
Жил богатырь на свете. Претендовал на корону.Не было у гражданина ни слабостей, ни гордынь.Съедал на обед барана.На ужин съедал корову.Был богатырь что надо!Сказочный былбогатырь…Он – либо сражался, либо думал: с кем бы сразиться?!И никакая силане могла его удержать…Князю приходится княжить.Прачке – с бельем возиться.Богатырюприходится подвиги совершать…Однажды он въехал в море. На добром коне. С разгона.И там пропадал, —рассказывают, —почти до восьми утра.А утром князю в подарок привез он Царя Морского.Люди кричали:«Браво-о-о!..»Люди кричали:«Ура-а-а-а!..»А богатырь отправился в Царство Зловонной Гари, —жажду геройства новым подвигом утолил.Огненного Страшилу голыми взял руками!(Только усы да бровичуточку опалил.)Княжеские глашатаи на площадях хрипели.Был потрясающий праздник! (Я знаю, что говорю.)Звонкие трубы пели,чистые трубы пели,медные трубы пелиславубогатырю!Слушал он эти трубы в очень достойной позе.Слушал он их, внимая каждой отдельной трубе.Слушал их днем и ночью.Вдумчиво слушал.А после —разволновался. И помер. От уваженья к себе… —Жил богатырь на свете. Явно – не самый слабый.Был богатырь, и – нету.Жалко богатыря.Страшное испытанье: медные трубы славы!Соображали предки.Слов не бросали зря.
Сказка о добром джинне
Олегу Рудневу
Джинн был добрым.Из бутылки вылез,а бутылку подарил мальцу…Стражники царевы подивились:мимо них шагнула тень к дворцу.Царь,румяный, как шашлык по-царски,глянул на волшебника хитро:– Ты откуда взялся?– Я?Из сказки.– А сюда зачем?– Творить добро.– Значит, будешь требовать в наградузолотишко,бархату аршин?Может, дочку царскую?– Не надо.Ничего не надо.Я же — джинн.Царь перекрестился на икону,скипетром покачивая в такт,и сказал сурово:– Нет закону,чтоб добро творилипросто так!..Засмеялся джинн.Подался в город.И — покрытый копотью лучин —он сначалауничтожил голод,грамоте мальчишек научил,лес дремучий вырубил без страха,запросто остановил чуму…Люди относились к джинну страннои не очень верили ему.Их одно лишь интересовало:– Все-таки скажи,открой секрет…Сам-то ты неужто без навара?– Я же джинн!– Ну-у, это не ответ!Не бывает так… Добро приносишь.Бедным помогаешь задарма.Ничего себе взамен не просишь…Понимаешь? —Дураков нема.Джинн засеял рожью поле брани.(Люди ночьюэту рожь сожгли.)Рассыпал он истины. (Не брали.)Планетарий выстроил. (Не шли.)Джинна избегали.Джинна гнали.(Дважды чудом спасся от толпы!)Дружным хором джинна проклиналипасторы,раввиныи попы.Хаяли в костелах и в мечетях,тысячамишли на одного!..Джинн бы умер в тягостных мученьях,если бне бессмертие его.И, устав от мыслей раздраженных,плюнул джиннна непонятный мир…И решил онразводить крыжовник:ягоду, в которой – витамин.Для себя!..Над хутором заброшенным,над последней страстью чудакаплыли — не плохие, не хорошие —средниевека.
Сказка с несказочным концом
Страна была до того малюсенькой,что, когда проводился военный парад,армия маршировала на местеот начала парадаи до конца.Ибо, если подать другую команду, —не «на месте шагом…», а «шагом вперед…», —очень просто могла бы начаться война.Первый шагбыл бы шагом через границу.Страна была до того малюсенькой,что, когда чихал знаменитый булочник(знаменитый тем,что он был единственнымбулочникомв этой стране), —так вот, когда он чихал троекратно,булочники из соседних странговорили вежливо: «Будьте здоровы!..»И ладоньюстирали брызги со щек.Страна была до того малюсенькой,что весь ее общественный транспортсостоял из автобуса без мотора.Этот самый автобус —денно и нощно,сверкая никелем, лаком и хромом,опершись на прочный гранитный фундаментперегораживалГлавную улицу.И тот, кто хотел проехать в автобусе,входил, как положено,с задней площадки,брал билеты,садился в удобное креслои, — посидев в нем минут пятнадцать, —вставали вместе с толпой пассажироввыходил с передней площадки — довольный —уже на другом конце государства.Страна была до того малюсенькой,что, когда проводились соревнованияпо легкой атлетике, все спортсменысоревновались(как сговорившись!)в одном лишь виде: прыжках в высоту.Другие виды не развивались.Ибо даже дистанция стометровкипересекалась почти посрединечертойГосударственнейшей границы.На этой черте с обеих сторонстояли будочки полицейских.И спортсмен,добежав до знакомой черты,останавливался,предъявлял свой паспорт.Брал визу на выезд.Визу на въезд.А потом он мучительно препиралсяс полицейским соседнего государства,который требовал прежде всегосписокучастников соревнований —(вдруг ты – хиппи, а не спортсмен!).Потом этот список переводилина звучный язык соседней страны,снимали у всех отпечатки пальцеви —предлагали следовать дальше.Так и заканчивалась стометровка.Иногда —представьте! —с новым рекордом.Страна была до того малюсенькой,что жители этой скромной державыразводили только домашнюю птицуи не очень крупный рогатый скот(так возвышенноя называюбаранов).Что касается более крупных зверей,то единственная в государстве короваперед тем, как подохнуть, успела сожратьвсю травуна единственной здешней лужайке,всю листвуна обоих деревьях страны,все цветы без остатка (подумать страшно!)на единственной клумбеу дома Премьера.Это было еще в позапрошлом году.До сих пор весь народ говорит с содроганьемо мычании этой голодной коровы.Страна была до того малюсенькой,что, когда семья садилась за стол,и супоказывался недосоленным,глава семьи звонил в МинистерствоИностранных Дел и Внешней Торговли.Ибо угол стола, где стояла солонка,был уже совершенно чужой территориейсо своей конституцией и сводом законов(достаточно строгих, кстати сказать).И об этом все в государстве знали.Потому что однажды хозяин семьи(не этой, а той, что живет по соседству),руку свою протянул за солонкой,и рука былаарестованатут же!Ее посадили на хлеб и воду,а после организовали процесс —шумный, торжественный, принципиальный —с продажей дешевых входных билетов,с присутствием очень влиятельных лиц.Правую руку главы семьиприговорили, во-первых – к штрафу,во-вторых(условно) —к году тюрьмы…В результате несчастный глава семействаоказался в двусмысленном положенье:целый год он после —одною левой —отрабатывал штрафи кормил семью.Страна была до того малюсенькой,что ее музыкантыс далеких пориграли только на флейтах и скрипках,лишь на самых маленьких скрипках и флейтах!Больше они ни на чем не играли.А рояль они видели только в кинода еще — в иллюстрированных журналах,Потому что загадочный айсберг рояля,несмотря на значительные старанья,не влезалв территориюэтой страны.Нет, вернее, сам-то рояль помещался,но тогда исполнителю не было места.(А играть на рояле из-за границы —согласитесь —не очень-то патриотично!)Страна была невероятно крохотной.Соседиэту страну уважали.Никто не хотел на нее нападать.И все же один отставной генерал(уроженец страныи большой патриот)несколько раз выступал в Сенате,несколько раз давал интервьюкорреспондентам центральных газет,посылал посланья Главе государства,в которых решительно и однозначноругалпрофсоюзы и коммунистов,просил увеличить военный бюджет,восхвалял свою армию. И для армиитребовалатомногооружия!
Монолог царя зверей
В катакомбах музея пылится пастушья свирель,бивень мамонта,зуб кашалотаи прочие цацки…Человек!Ты послушай Царя терпеливых зверей.И прости, что слова моибудут звучать не по-царски.Я — последний из львов.Но пускай за меня говорят —лань в объятьях капкана,ползучего смогагромадность.И дельфинья семья, за которой неделю подрядс вертолета охотился ты.Чтоб развеяться малость.Пусть тебе повстречается голубь, хлебнувший отрав,муравейник сожженный,разрытые норы барсучьи,оглушенная семга,дрожащий от страха жираф,и подстреленный лебедь,и чайки — по горло в мазуте.Пусть они голосят,вопрошая карающий век.Пусть они стороною обходят любую машину…Ты —бесспорно – вершина природы, мой брат, человек.Толькогде и когда ты встречал без подножья вершину?Ты командуешь миром.Пророчишь.Стоишь у руля.Ты – хозяин. Мы спорить с тобой не хотим и не можем.Но без нас, —ты представь! —разве будет землею земля?Но без нас, —ты пойми! —разве море останется морем?Будут жить на бетонном безмолвьи одни слизняки.Океан разольетсяогромной протухшею лужей!Я тебя не пугаю.Но очень уж сети крепки.И растет скорострельность твоих замечательных ружей.Все твое на планете!А нашего — нет ничего.Так устроена жизнь.Мы уже лишь на чучела сгожи.Зоопарки твои превосходны. —Да жаль одного:мы в твоих зоопаркахдавно на себяне похожи…Так устроена жизнь.Мы поладить с тобой не смогли.Нашу поступь неслышнуютихие сумраки спрячут.Мы уходим в историю этой печальной земли.Человечьи детенышивспомнят о нас.И заплачут…Мы — пушистые глыбы тепла.Мы — живое зверье.Может, правда, что день ото дня мир становится злее!..Вот глядит на тебяпоредевшее царство мое.Не мигая, глядит. И почти ни о чем не жалея.И совсем ничего не прося.Ни за что ни коря.Видно, в хоботы, ласты и когти судьба не дается…Яс седеющей гривы срываю корону Царя!И реву от бессилья…А что мне еще остается?
Детскому хирургу Вячеславу Францеву
Прошу простить, хирург,коль я не так спросил:но Вам хватает рук,но Вам хватает сил?Наверно,Вы должны, —крутясь в эфирной мгле, —поверить,что больнывсе дети на земле.И этот странный кругочерчивал не я…Вы знаете, хирург,законы бытия:смертельная болезньу каждого из нас.Нам тоже в землю лечьпридется в некий час.Не даст воды живойзнакомый чародей.Предел у сердца —свой…Но Вам несут детей!Звенящих, как стекло.Изведавших покалишь доброе теплогрудного молока.Беспомощных несут.Прозрачных, будто зной…Вы —их последний суд.И божий.И земной…Спасите их, хирург!Верните их, мастак!Проверьте все: «А вдруг!..»«А вот!..» «А если так!..»Закон беды жесток.У спящего мальцаи кожа — как пыльца.И сердце — с ноготок.Понятно Вам давно:парнишка – не жилец.Но в сотый раз даносебяне пожалеть!..Легко сказать:«Начнем…»И медлить. И тянуть.Так глупо,словно днему берега тонуть.Под гул колоколов.Под ветром ледяным…А Вам хватает словвсе объяснятьродным?Глядеть на них в тоске.Симптомы называть.Предсердье рисоватьна маленьком листке.Распутывать клубок.Бессмысленно курить.И глухо говорить:«Пока что… Я не бог…»И вновь —себе во вред —себя переступать!..…Вам хватит сигарет,чтоб до утране спать?
«Дни, похожие на пряники…»
Дни,похожие на пряники —расписное торжество.Что ни день — сплошные праздникив честь того и в честь сего.Праздник физиков и лириков.Праздник неба и воды.Появленье первых листиков.День последней борозды…В клубе тесно от затейников,сцена стерта в порошок!..Поздравляет зоотехниковтеледиктор Балашов.Поздравленье долгожданное —позолоченный орех.Нынчедата календарная, —значит, и шумнуть — не грех!..Говорю не для напраслины:водка вытеснила чай.Появилосьстолько праздников —хоть будни отмечай!
Бокс
Табло чемпионатанад залом взметено…А нам-то что? А нам-то,сидящим, как в кино?А нам чего —нежилистым,курящим,нережимящим,ухоженным,балованным,не битыми не ломаным?Орущим в этом зале,как посреди двора?..Но вот ужемы самирешаем, что — пора!..И в трансе невесомом(следи, чемпионат!)мыследом за боксеромныряем под канат.Как из реки — на берег.И оседает мгла.И движетсясоперникиз красного угла.Нахрапистый по сути.Задирист и рукаст…Что ж,дорогие судьи,тогда начнем рассказ.Начнем его не резво,дотерпим до конца.(А левая — как рельсау этого юнца!..)Танцует, как пушинка,и не устанет, черт…(А в ближнем он — не шибко…Не любит…Не сечет…)Пусть хлещет по предплечьям,расходует запал…Шаг в сторону. И – встречнымпо корпусу…Попал!!Кумир соревнованийладонью лоб утер…А мыидем к трамваям.К автобусам идем.Расправив плечи жестко.Себяпереборов…И чувствуем, как жжетсярассеченная бровь.