Собрание стихотворений

Иванов Георгий Владимирович

425

А может быть, еще и не конец? Терновый мученический венец Еще мой мертвый не украсит лоб И в fosse commune мой нищий ящик-гроб Не сбросят в этом богомерзком Иере. Могу ж я помечтать, по крайней мере, Что я еще лет десять проживу. Свою страну увижу наяву — Нева и Волга, Невский и Арбат — И буду я прославлен и богат, Своей страны любимейший поэт… Вздор! Ерунда! Ведь я давно отпет. На что надеяться, о чем мечтать? Я даже не могу с кровати встать.

426

Воскресенье.

Удушья прилив и отлив, Стал я как-то не в меру бесстыдно болтлив. Мне все хочется что-то свое досказать, Объяснить, уточнить, разъяснить, доказать. Мне с читателем хочется поговорить, Всех, кто мне помогали — поблагодарить. Есть такие прекрасные люди средь вас. Им земной мой поклон в предпоследний мой час.

427

Ку-ку-реку или бре-ке-ке-ке? Крыса в груди или жаба в руке? Можно о розах, можно о пне. Можно о том, что неможется мне. Ну, и так далее. И потому, Ангел мой, зла не желай никому. Бедный мой ангел, прощай и прости!.. Дальше с тобою мне не по пути.

428

Аспазия, всегда Аспазия, Красивая до безобразия — И ни на грош разнообразия. А кто она была такая?.. И кто такая Навзикая?.. Себя зевотой развлекая, Лежу, как зверь больной, в берлоге я — История и мифология. А за окошком нудь и муть, Хотелось бы и мне уснуть. Нельзя — бессонница терзает. Вот елочка, а вот и белочка, Из-за сугроба вылезает, Глядит немного оробелочка, Орешки продает в кредит И по ночам прилежно спит.

429

Ночь, как Сахара, как ад, горяча. Дымный рассвет. Полыхает свеча. Вот начертил на блокнотном листке Я Размахайчика в черном венке, Лапки и хвостика тонкая нить… "В смерти моей никого не винить".

430

Ночных часов тяжелый рой. Лежу измученный жарой И снами, что уже не сны. Из раскаленной тишины Вдруг раздается хрупкий плач. Кто плачет так? И почему? Я вглядываюсь в злую тьму И понимаю не спеша, Что плачет так моя душа От жалости и страха. — Не надо. Нет, не плачь. …О, если бы с размаха Мне голову палач!

431

На барабане б мне прогреметь — Самоубийство. О, если б посметь! Если бы сил океанский прилив! Друга, врага, да и прочих простив. Без барабана. И вовсе не злой. Узкою бритвой иль скользкой петлей. — Страшно?.. А ты говорил — развлечение. Видишь, дружок, как меняется мнение.

432

Дымные пятна соседних окон, Розы под ветром вздыхают и гнутся. Если б поверить, что жизнь это сон, Что после смерти нельзя не проснуться. Будет в раю — рай совсем голубой — Ждать так прохладно, блаженно-беспечно. И никогда не расстаться с тобой! Вечно с тобой. Понимаешь ли? Вечно…

433

Меня уносит океан То к Петербургу, то к Парижу. В ушах тимпан, в глазах туман, Сквозь

них я слушаю и вижу — Сияет соловьями ночь, И звезды, как снежники, тают, И души — им нельзя помочь — Со стоном улетают прочь, Со стоном в вечность улетают.

434

Зачем, как шальные, свистят соловьи Всю южную ночь до рассвета? Зачем драгоценные плечи твои… Зачем?.. Но не будет ответа. Не будет ответа на вечный вопрос О смерти, любви и страданьи, Но вместо ответа над ворохом роз, Омытое ливнями звуков и слез, Сияет воспоминанье О том, чем я вовсе и не дорожил, Когда на земле я томился. И жил.

435

Все розы увяли. И пальма замерзла. По мертвому саду я тихо иду И слышу, как в небе по азбуке Морзе Звезда выкликает звезду, И мне — а не ей — обещает беду.

436

В зеркале сутулый, тощий. Складки у бессонных глаз. Это все гораздо проще, Будничнее во сто раз. Будничнее и беднее — Зноем опаленный сад, Дно зеркальное. На дне. И Никаких путей назад: Я уже спустился в ад.

437

"Побрили Кикапу в последний раз, Помыли Кикапу в последний раз! Волос и крови полный таз. Да-с". Не так… Забыл… Но Кикапу Меня бессмысленно тревожит, Он больше ничего не может, Как умереть. Висит в шкапу — Не он висит, а мой пиджак — И все не то, и все не так. Да и при чем бы тут кровавый таз? "Побрили Кикапу в последний раз…"

438

Было все — и тюрьма, и сума, В обладании полном ума, В обладании полном таланта. — С распроклятой судьбой эмигранта Умираю…

439

Пароходы в море тонут, Опускаются на дно. Им в междупланетный омут Окунуться не дано. Сухо шелестит омела, Тянет вечностью с планет… …И кому какое дело, Что меня на свете нет?

440

В ветвях олеандровых трель соловья. Калитка захлопнулась с жалобным стуком. Луна закатилась за тучи. А я Кончаю земное хожденье по мукам, Хожденье по мукам, что видел во сне — С изгнаньем, любовью к тебе и грехами. Но я не забыл, что обещано мне Воскреснуть. Вернуться в Россию — стихами.

441

…И Леонид под Фермопилами, Конечно, умер и за них. Строка за строкой. Тоска. Облака. Луна освещает приморские дали. Бессильно лежит восковая рука В сиянии лунном, на одеяле. Удушливый вечер бессмысленно пуст. Вот так же, в мученьях дойдя до предела, Вот так же, как я, умирающий Пруст Писал, задыхаясь. Какое мне дело До Пруста и смерти его? Надоело! Я знать не хочу ничего, никого! …Московские елочки, Снег. Рождество. И вечер, — по-русскому, — ласков и тих… "И голубые комсомолочки…" "Должно быть, умер и за них".